Ну ма-а-ам! - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Савельева cтр.№ 38

Все люди эгоисты, просто не все готовы это признать. Слово «эгоист» имеет отрицательную окраску, поэтому мы стесняемся этого. Но эгоизм бывает разный – здоровый и нездоровый.

Здоровый – это когда ты, уставшая, после командировки варишь в ночи борщ, чтобы завтра твои дети его поели, но в этот момент отдаешь себе отчет, что варишь его для себя. Чтобы потом не попрекать любимых нездоровым эгоизмом: «Да я на вас всю жизнь положила, да я из-за вас всю ночь не спала». Не из-за них – из-за себя.

А еще готовка – это творчество, а в любом творчестве важно признание. Никто не хочет писать картины, которые никто не увидит, сочинять симфонию, которую никто не услышит, писать книгу, которую никто не прочтет.

Я, например, веду блог. Выложила пост – и через десять минут там уже сотня комментариев, и я уже знаю, понравился мой текст людям или нет. Такая мгновенная доставка признания, сахарок тщеславия.

После блога сложно писать книгу, потому что написала – и жду целый квартал, пока ее отредактируют и издадут. А потом жду, когда начнутся продажи, когда люди купят и прочитают. А первые комментарии вообще случатся через полгода. Невыносимо полгода ждать того, что привыкла получать мгновенно.

Так вот, готовка. Я делаю лазанью и смотрю, как мои пупсики ее уплетают и нахваливают. В этот момент счастлива, потому что это как бы чавкающие аплодисменты мне.

В блоге я часто пишу про борщ. Читатели спрашивают:

– А ты вообще кроме борща что-нибудь готовишь?

– Неее, – шучу я. – Сегодня компот варила, а получился опять борщ. Свекольный компот. Свекомпот.

Борщ – образ. Мне нравится, что это слово короткое и емкое.

– Но ведь «суп» короче! Или «щи»! – не сдаются читатели.

– И правда, короче, – смеюсь я. – Как-то не подумала.

На днях написала сыну в ватсап сообщение и спросила, что приготовить на обед. А он ответил: «БОРЩЬ!» Я так обрадовалась! Во-первых, у меня в холодильнике было все необходимое для борща. А во-вторых, этот трогательный мягкий знак на конце помог мне обыграть название этого рассказа.

Дася сидит на стульчике для кормления и беззастенчиво размазывает кашу по столу. При этом ни ложки полезной тыквенной каши так и не попало непосредственно в ребенка. Зная, что с отцом такие капризули не прокатывают, я зову мужа, чтобы он помог накормить сынулю.

– Миииш, иди покорми – у меня не получается…

Пока Миша идет из соседней комнаты, совсем распоясавшийся сын встает на стульчик и поворачивается ко мне попой, обтянутой голубыми в уточку ползунками. Вошедший Миша комментирует:

– Не получается, мам? Так ты просто не с той стороны его кормишь…

Люблю холодное море. Я выросла на Балтике, а она практически не прогревается, и вода всегда не выше +20 °C.

Люблю плавать в море, но в теплом. Когда я вхожу в холодное море, ору: испытываю микс счастья и стресса и, получается, ору от ужаса, но иду все глубже, потому что это счастье.

Я родила сына и два года беспробудно работала мамой, потому что материнство – это беспробудная любовь. Я отменила себя как личность, поставила опцию «Оля Савельева» на паузу. У меня появился сын, и его интересы перекрыли мои на 100 %. Моя карта с увлечениями, друзьями и работами была бита мощным козырем – любовью к сыну.

Я сама себе придумала правила хорошей матери. Точнее, выяснилось, что внутри меня они уже существуют в виде установок, полученных от моей мамы, просто они актуализировались с рождением ребенка.

Хорошие матери все успевают. И потешки, и прогулки, и уборка, и борщи. Хорошие матери могут поддержать разговор на любую педиатрическую тему: от коликов до выбора школы. Хорошие матери всегда в хорошем настроении и разговаривают с ребенком прибаутками: «Это кто у нас, петушок? Петушок – золотой гребешок?» Хорошие матери на детских площадках активно играют с детьми и вообще всячески вовлечены в процесс воспитания и развития ребенка. Дети у хороших матерей уже в год читают стихи и завязывают шнурки.

Вообще, у каждой матери есть своя энциклопедия хорошей матери. Там описано, что и как она должна. Уборки, потешки… Моя личная энциклопедия была очень сильно скорректирована первым материнством. Я ее не просто отредактировала – через два года переписала набело.

Моя мама рассказывала, что однажды она упала в обморок. Потому что мы жили на первом этаже, полы холодные, приходилось одевать шестимесячную меня в шесть штанов, а памперсов не было, и я мочила зараз по шесть штанов, а их же надо стирать, да не просто стирать, а кипятить, потом сушить где-то, борщ варить, а продуктов-то нет, это надо бежать и очередь стоять на морозе, зачастую прямо с ребенком.

Мама в течение полугода ни разу не разлучилась со мной больше чем на десять минут. Растить ребенка без памперсов и стиралок – это подвиг. Мама героически на него решилась. Она круглосуточно стирала мои пеленки и ползунки, готовила обеды, мыла полы кирпичом (кирпичом? Почему кирпичом, мам? А, в деревне так научили… В тряпку заворачиваешь кирпич и моешь… Ясно), крахмалила выстиранное и проглаживала с двух сторон то, что уже высохло.

И вот однажды в ту квартиру на первом этаже пришел врач-педиатр. Зашел – а в прихожей пахнет свежей выпечкой и борщом. Прошел в ванную руки помыть – а там белье висит чистейшее, сохнет, пахнет порошком. Зашел в комнату – а в кроватке с кипенно-белыми простынями румяная девочка сидит, нарядная, во всем чистом и сухом.

– Как вы все успеваете? – поразился педиатр, обернувшись к маме.

– Никак, – сказала мама и в доказательство упала в обморок от недосыпа.

Педиатр бросился на помощь, стал щупать пульс на руке с истонченной от частых стирок кожей и бить по щекам. Мама пришла в себя и спросила: «Хотите борща?»

Во всей этой истории меня всегда смущало одно. Что делала и где была грудная я, пока мама пекла пирожки, варила борщ, гладила и кипятила? Я спала? Сутками? Или я тусила там же среди кипящих с пеленками ведер и противней с пирожками? Ведь шестимесячный ползающий ребенок – это связанные мамины руки: надо следить.