Под небом Лузитании. От пришествия до полуночи - читать онлайн книгу. Автор: Василий Костовинский cтр.№ 19

Вернувшись же невредимым домой, отец Паулу только посмеялся над своими дурацкими страхами и идиотскими мыслями. Когда же друзья и родные, знавшие об обете Сержиу, стали упрекать его за отступничество, он отрекся от католической веры и ушел в общину свидетелей Иеговы. Так что: «Яка хата – такий й тин, який батько – такий й син». (Прим. Укр. пословица).

– Но таких беспринципных мерзавцев надо жестоко и прилюдно наказывать. И карать публично, прямо на городской площади! – хмуро отметил мой сотрапезник.

Я с сожалением взглянул в посуровевшие очи великана и умиротворяюще молвил:

– Конечно, очень обидно за мой напрасный, тяжкий труд и утерянное драгоценное время. Но всё-таки я простил Паулу его неуплаченный долг. Бог ему судья. Сейчас я работаю на алюминиевой фабрике и зарабатываю побольше, чем у моего бывшего патрона.

– Да-а-а-а! – печально покачал головой Степан. – Ты слишком великодушен, Василий! Но, как говорят французы: «са ля ми».

– Вообще-то, «салями» французы говорят, когда хотят покушать, – осторожно произнес я. – А когда они желают поразмышлять о бренности нашей жизни, то говорят: «се ля ви».

– Да знаю, знаю! – вдруг широко заулыбался Степан. – Это я прикалываюсь! Ведь я 10 лет изучал французский язык в школе. Просто обожаю игру слов.

– То-то ты так бойко объяснялся с французом в кафе «Паласиу Кристалл», – беззаботно рассмеялся я. – А я уже было подумал, что у меня слуховые галлюцинации. Ты имел такое великолепное произношение, что я на минуту искренне уверовал, что у тебя хронический гайморит, или, по крайней мере, обложной насморк. Кстати, в Португалии в высших аристократических кругах тоже принято говорить, безбожно гундося и прихрюкивая на французский манер.

– Вообще-то, я и ехал работать во Францию. И виза у меня была французская, и заплатил я соответствующую сумму, – тяжело вздохнул Степан. – Но неожиданно для самого себя оказался в далёкой и непредсказуемой Португалии. Водитель моего автобуса сказал, что сначала завезет клиентов в Мадрид и Лиссабон, а уж затем доставит меня в Бордо. Там, по его словам, меня встретит человек, который предложит мне отличную и хорошо оплачиваемую работу. В Лиссабоне вышли последние пассажиры, и я остался в салоне один. Водитель куда-то ушел и долго-долго отсутствовал. Я лишь на минуточку заскочил в пенсау по надобности, а когда вышел, то мой бусик уже растворился в переулках древнего Лиссабона. Я увидел у стены пенсау мои поспешно выброшенные сумки и понял, что меня жестоко «надули». Ну, ничего! Летом поеду в отпуск, найду это жулье из турагентства «Мираж» и доходчиво им втолкую, что не хорошо нарушать заповедь Господню: «Не обмани ближнего своего».

Зная по сегодняшнему происшествию у гипермаркета о миссионерских способностях Степана, я догадался, что проповедь будет долгая, задушевная и проникновенная. Да ещё и подкреплена вескими, я бы даже сказал, очень весомыми аргументами. Кулаки у гиганта были как пудовые чугунные гири. Родись Степан в эпоху Великих Географических открытий, то смог бы не одно племя каннибалов обратить в истинную, по его мнению, Веру.

– Когда же нам, наконец-то, подадут пиццу?!! Самое время трапезничать! – возмутился изголодавшийся исполин. – Пойду, закажу ещё пива!

За стойкой кухни, словно заправский циркач, работал худощавый долговязый паренек в белом фартуке и высоком поварском колпаке. Он ловко слепил из теста широкий корж, затем мастерски подбросил его вверх, да так, что тот перевернулся в воздухе. Поймав падающее вниз мучное изделие, юноша заново повторил свой коронный жонглёрский прием. В момент, когда корж в полете поворачивался к повару плоскостью, тот неожиданно подло наносил несчастному блину несколько резких ударов обеими кулаками. Точь-в-точь, как бывалый техничный боксер, нашедший брешь в защите зазевавшегося противника. И так несколько раз подряд. Затем паренек на кулаке вращательными движениями начал раскручивать корж, будто лассо, которое собирался набросить на головы скучающим посетителям. А потом юный кулинар принялся вытворять с расплющенным тестом такие манипуляции, которые для меня были и вовсе необъяснимы. Всё это чем-то походило на колдовской ритуал, без которого приготовление пиццы казалось совершенно неосуществимым.

– Й-й-й-й-ёшкин цвет!!! Да он что, б-б-блинов объелся?!! – раздраженно прогудел у меня над ухом Степан, выставляя на стол с дюжину разнообразных бутылок с пивом.

– Белены… – хотел было я поправить сотрапезника, однако тот резко и решительно меня перебил:

– Нет-нет! Именно блинов, которые этот клоун без какой-либо вины так нещадно мнёт, выкручивает и колотит! Тут люди изнывают от ползучего, костлявого голода, а он, видите ли, изгаляется! Не иначе, как в ближайшие дни в какое-то цирковое училище поступать собирается. Юное дарование! Жонглер не раскрученный!

И тут внезапная догадка озарила мой затуманенный разум:

– Послушай, Стёпа! А может это что-то новенькое из области художественной гимнастики – упражнение с блином? Ну, практикуют же там упражнение с булавами, лентой, мячом и скакалкой.

Исполин страдальчески покосился на меня и, поморщив носом, уставился на выпендривающегося кулинара. Какое-то время он задумчиво изучал эволюции летающего блина и лишь затем выразил свои резонные сомнения:

– Навряд ли это так. Во-первых, художественная гимнастика – это чисто женский вид спорта. А во-вторых, если бы там и добавили какой-либо предмет, то это было бы упражненье со скалкой. Скалка для женщины – универсальная штука: и на кухне незаменимая вещь, и для воспитания мужа сгодится. Потому-то, знамо дело, наш поварёнок не гимнаст, а будущий циркач, который аккурат в шапито намылился.

Наконец, корж упокоился на протвени, и повар стал сноровисто раскладывать на нём сыр, ветчину, грибы, оливки и прочую нехитрую снедь. В конце концов, протвень отправился в печь, а парень в белоснежном колпаке слепил из теста новый корж и принялся снова подбрасывать его в воздух. Капли пота выступили на изнеможенном лице юноши, но он явно не желал лишать себя удовольствия жонглировать сырыми коржами. И это несмотря на то, что ждущих своих заказов клиентов в переполненной пиццерии было хоть пруд пруди.

– Если через три минуты нам не принесут пиццу, то я захлебнусь собственной же слюной! – трагически простонал Степан.

То ли судьба смилостивилась над нами, то ли кто-то, зная русский язык, убоялся, что поминки придется справлять за счет заведения. Но пиццу нам всё-таки вскоре подали с дежурной улыбкой и с не очень искренними пожеланиями приятного аппетита. Несмотря на титанические усилия повара, тесто оказалось явно недопечённым, а сыр и по виду, и по вкусу напоминал тягучий сырой каучук.

Порция Степана была в четыре раза больше моей, но он с удовольствием уплетал за обе щеки это подобие плохо пропаренной подошвы. При этом он запивал свою сомнительную еду большими глотками дешёвого светлого пива. В таком огромном количестве пива могли бы раствориться и менее удобоваримые вещи.

– А как у тебя дела дома? – поинтересовался я у Степана. – Скоро твоя Катя приедет в Португалию?