Безумие белых ночей - читать онлайн книгу. Автор: Ринат Валиуллин cтр.№ 41

* * *

— Ты умеешь ждать, Вика?

— Только не говори, что ты опаздываешь.

— Не скажу. Задерживаюсь, не знаю, до скольких. Мюнхен не дает вылет из-за погоды.

— Ясно.

— Хорошо, что у тебя ясно. «Мне бы такую ясность», — подумал про себя Марс.

— Остроумно, — грела холодную трубку ухом Вика. Она гуляла на улице с коляской. Она смотрела на пары, которые гуляли с детьми, она — почему-то с коляской. Может, оттого, что малыш ее спал, может, оттого, что рядом не было мужа, который давно не выгуливал ни ее, ни малыша, ни коляску.

— Что же ты не смеешься?

— Не смешно.

— Женщине необходимо смеяться.

— Зачем?

— Иначе она начнет плакать.

— Ты прав. Среднего не дано.

— Среднего и не надо. Именно среднее делает нас рабами, посредственными рабами.

— Тогда как у тебя с любовью?

— Я занимаюсь этим.

— Ты умеешь поднять настроение, — засмеялась в трубку Вика.

— Вика, я с другой женщиной.

— Вот теперь действительно смешно.

— Я серьезно, я тебе потом все расскажу.

Вика не ответила, только крепче сжала ручку коляски:

— Ладно, у меня сын проснулся, кормить буду.

* * *

— Что тебе снилось ночью? — спросил Марс, едва Шила открыла глаза.

— Не помню. А что?

— Ты смеялась во сне.

— Значит, море.

— Чай будешь или кофе?

— А водка есть?

— Что-то случилось?

— Нет, но очень хочется, чтобы случилось.

— Море?

— Ага, еще одно море.

* * *

Со стола я взял книгу и влез в чужой роман где-то посередине. Я взлохматил укладку страниц, пытаясь найти место, где остановился в последний раз. Остановок там не было, не было на обочине загнутых страниц. Я добрался до начала следующей главы и начал читать. Отношения были в самом разгаре. Я впился в незнакомые строчки, будто у меня была многолетняя жажда литературы, и сок прозы потек по моим губам:

— Чего звонишь?

— А что, нельзя?

— Мы же договорились, что я сам позвоню, как освобожусь.

— Ну, ты же не звонишь.

— Так я еще, значит, не свободен. Неужели не понятно.

— Уже свободен.

Однако скоро мне показалось, что эту часть я уже где-то видел. «Или переживал? Интересно, смогла бы сказать мне то же самое Шила?» — Я пережевал пальцами еще несколько страниц. Я даже услышал ее голос. Твой вольфрамовый голосок дрожал, но светил, и свет его зависел от накала наших страстей. Я любил твой голос и очень боялся его поранить, когда поцелуи переходили все допустимые оральные пределы. Мне нравилось, как ты звала меня есть, а я кричал тебе: «Сейчас, только закончу!» И так несколько раз. Ты нервничала, я баловался с выключателем, рискуя на ночь остаться без света, то есть без тебя, без секса, то есть без света.

Я уже несколько раз прочел:

— Ты обвиняешь меня во лжи?

— Скорее себя в излишнем доверии.

— Видел бы ты мои морщины.

— Да нет у тебя никаких морщин.

— Ты прав, это шрамы наших отношений. — Но слова до меня не доходили, осмысление бродило в другом измерении. Я все еще слышал голос Шилы.

— Извини, задерживаюсь. Тебе есть чем заняться?

— Да. Хожу из угла в угол.

— Больше некуда?

— А куда еще? На часах уже полночь, тебя нет, а угла всего четыре, и все заставлены каким-то хламом. Вот и представь, каково здесь моей широкой душе, — начали скакать по абзацам мои глаза. Так же бывает с людьми: общаешься с ними, читаешь их мысли, кажется, знаешь их наизусть, и вдруг — полный абзац. Новый, абсолютно тебе неизвестный человек. Но я не был до конца уверен, так как знакомые куски мешались с впервые увиденными, они мешали, хоть бери и листай все заново. Похоже, в этих лакунах текста мысли уносило в свои собственные переживания. Такое случалось со мной, особенно в пустых разговорах, в которых я бродил, как в пустой комнате, не зная, к какой стене устроиться поудобнее, прикорнуть и уснуть, чтобы никто не трогал. Что в таком общении я, безусловно, терял, по крайней мере собеседников точно, те замолкали, обижались, уходили в себя. Книги в доме валялись везде, многие из них не прочитанные до конца, словно женщины, с которыми ты поддерживал отношения. Взял, потрепал ее, она тебе — нервы, отложил в сторону. Потом под настроение взял другую, удобно, как в гареме, только женственность эта такая неприхотливая.

Время тянулось, наконец стрелки сели на шпагат, было без четверти три. Я понял, что ждать больше не имело смысла, надо было идти навстречу. Мне захотелось встретить ее у университета. Я закрыл книгу и стал одеваться.

* * *

Марс вышел из дома, в весну. Апрель потек, растаял каток, и двойная сплошная лыжни тоже пропала. Дождь весело прыгал по лужам. Весенняя влага наполнила улицы, словно это были гениталии города. Природа хотела секса, город тоже хотел, он и имел ее постоянно, захватывая все новые участки ее прекрасного тела под застройку. Там было чем поживиться. «Поставят кондоминиум или гипермаркет?» Я прошел рядом с забором, который возвели невесть когда, оградив чудную зеленую поляну. За забором уже поднялись молодые березки. Запела какая-то птица «Значит, конец скоро дождю». Из дыры дождя выбежали, играясь, две собаки, потом снова скрылись за забором. Все хотели секса, а секс требовал любви. Менталитет заставлял нас идеализировать о сексе не по Фрейду, а по любви. Поэтому часто весной люди, вместо того чтобы с кем-то славно перепихнуться, оставались ни с чем. Словно пенсионеры с рассадой своих чувств в пластиковых стаканчиках, которые уже пошли в рост и даже цвели, все еще не найдя места, куда все это высадить. Все в поисках дачи. Дача — прекрасная женщина. По весне мы стояли и терпеливо ждали большой настоящей любви. Те, кто был максималистом, кто был поумнее, не терялись, не теряли мгновения весны. Они так же смело брали незнакомых женщин, как и презервативы в супермаркете наряду с сосисками и недорогим вином. Такие способны были взять не только города, но и деревни, и хутора, и аулы. Им было все равно, кого брать. Я относился к другим. Я был заморочен на чувствах, на взаимных, на вечных, с перспективой развития. На хрена она мне нужна была, я и сам не знал и до сих пор не знаю. Привязалась еще с уроков черчения. Я помню, как та уходила в точку, словно лыжня, словно железная дорога, пока мне их не заменили две ее бесконечные изящные ноги, уходящие в одну весеннюю точку G. Я расковырял ее пальцем, я открыл ее, я обнаружил ее. Только теперь я понимаю, что в этой самой перспективе крылся холодный расчет. Мне просто повезло, как всякому инфантильному дураку. Я нашел свою дачу, свой сад, свой цветок. Теперь я ездил на нее каждый день.