Там, за чертой блокады - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Сухачев cтр.№ 40

– Это ты, Виктор?! – удивленно вскрикнула тетя Даша, увидев своего постояльца. – Ты как сюда попал? – спросила она и, не слушая ответа, повернулась к мужчине: – Вот, Фрол, это мой квартирант, значит, из детдома, что в Ягодном находится. Учиться приехал.

– А ты не боишься его, Дарья? Они ведь, детдомовские, как волки, рыщут по деревням, чтобы обворовать кого-нибудь. Бывает, и ножичек пускают в ход. Лукерью, свояченицу, что в Подберезье, обокрали подчистую, закрыв в погребе. Из Ягодного, говоришь? Так там отродясь детдома не было! Он у нас единственный, трижды проклятый, в Воронопашино…

– Дядь! Что вы говорите? Не стыдно вам! Мы же не местные, мы из Ленинграда, эвакуированные.

До слёз обиженный, Виктор повернулся и пошел.

– Постой, постой, малец! Уж не те ли вы, которых два года назад я подтаскивал в четырех вагонах к самому тупику?

– Старый ты пень, Фрол! Зря мальчонку обидел! – накинулась на него женщина.

– Ну, погодь, погодь! Как тебя? Ну, прости, что ли! Будь человеком! Я ведь не хотел, за Лукерью осерчал! Хочешь, я тебе «Овечку» свою покажу?

Последние слова резко меняли ситуацию. Такого еще не было в короткой, но насыщенной приключениями Витькиной жизни. А он успел уже повидать немало всякой техники: это и танки, наши и немецкие, что привозили на Кировский завод в первые месяцы войны; и сбитые над городом вражеские самолеты, выставляемые для обозрения в Летнем саду; и даже бронеавтомобиль, на котором его, беглеца, вернули с фронта в детдом, да много чего еще… А вот паровоз оставался пока загадкой. Очень интересно было узнать, как пускают струю пара, от которой люди шарахаются в стороны.

Виктор остановился, но не обернулся.

– Ну, ты что стал? Залазь ко мне! – скомандовал машинист.

Стогов опрометью кинулся к паровозу, едва не сбив с ног тетю Дашу. Еще мгновение – и он оказался в паровозной будке.

Витька с полуслова схватывал все, что рассказывал дядя Фрол. Через десяток минут он готов был сдавать экзамен на машиниста.

– А можно мне проехать хоть немного? – с мольбой глянул он на дядю Фрола.

– Ну давай, сдвинь рычаг, только немного и легко, а то забуксуем.

Дрожащими руками Виктор потянул громадный рычаг подачи пара в цилиндры. «Овечка» медленно покатилась вперед, в сторону пешеходного перехода. Машинист дал два коротких гудка, подходя к деревянному настилу.

Выглянув в проем открытой двери паровоза, Стогов увидел, что среди нескольких ребят, ожидающих прохода паровоза, была и Нина Овчинникова. Не задумываясь, он схватил рукоятку гудка и потянул ее до отказа, отчего раздался не свист, а оглушительный рев, от которого многие, в том числе Нина, зажали уши.

– Ты зачем пугаешь людей, паршивец?! – закричал машинист.

Но Витька это пропустил мимо ушей и весь подался в дверной проем, чтобы Нина увидела его.

– Дядя Фрол, извини, мне показалось, что…

– Креститься надо, коль показалось! Такой гудок дают, когда есть опасность. За это знаешь как могут шею намылить, если станционный дежурный услышит!

Они остановились у самого тупика, и Стогов, поблагодарив, спрыгнул со ступенек на землю.

Идти до дома пришлось вдвое больше, но он под впечатлением от пережитого не заметил этого.

Готовить обед не хотелось, поэтому, достав из погреба консервы «Бычки в томатном соусе», он съел с хлебом почти половину банки и запил холодной водой из чайника, сопровождая каждый глоток облизыванием куска колотого сахара.

Разбирая учебники к следующему дню, Витька увидел очередное письмо от Эльзы. Он глубоко вздохнул, понимая, что, несмотря на нелюбовь писать письма, ответить придется, и развернул два листа убористого и красивого почерка, где почти в стиле биографии Эльза написала о каждом ученике своего класса. Дальше шел подробный пересказ американского фильма про любовь девушки к солдату, воюющему в Европе, и сватовство к ней богатого, но старого буржуя.

Виктор задумался: «А мне о чем писать? О школе? О ребятах? Так я их почти не знаю». В Асине повседневная жизнь казалась скучной, однообразной, неинтересной. В Ягодном с заботами по хозяйству, в окружении ставших родными ребят и воспитательниц ему было веселее. Только сейчас он оценил, как тепло было рядом с матерью, с Валеркой, всегда готовым прийти на выручку, с мудрым, малоразговорчивым Никитичем, строгой Нелли Ивановной. Расставшись со старыми друзьями, он еще не обрел здесь новых. Ему, повзрослевшему, стало труднее сближаться со сверстниками. Никогда раньше он так долго не присматривался к одноклассникам, прежде чем подружиться.

Вот Славка Хромов пригласил к себе ребят посмотреть альбом с фотографиями Сталинграда. Многие пошли, в том числе и Нина, а он отказался. Ребят удивило, что он отдал предпочтение Павлику Хоменко, отец которого, как всем было известно, подрабатывает ремонтом обуви и даже шьет на продажу летние уличные тапочки из телячьей кожи. Почти все родители школьников чинили обувь у отца Павлика, вернувшегося с фронта без ноги, потому что больше чинить было негде. Павлик не стеснялся своей бедности, и это подкупало Виктора.

Они вошли в дом в тот момент, когда отец лежал возле рукомойника, поскользнувшись на мокром полу. Ребята вдвоем подняли его, оттащили к низенькой табуретке, сделанной из ящика, обтянутого лентами кожи.

– Вот, – извиняющимся голосом сказал отец Павлика, – никак не доделаю новую ногу, – он показал на березовый кругляк, чуть обтесанный по окружности, – нет времени. Очень много заказов, и всем срочно.

– А топор хороший у вас есть? – спросил Виктор.

– Есть, и, как весь инструмент сапожника, хороший.

– Давайте я обтешу, вы только нарисуйте, до какой толщины снять щепу.

– Ну нет, Павлик уже один кругляк испортил, а их выбирать сложно. Не каждое полено годится для этого. Да ты небось топор-то держать не умеешь. Пашка мне говорил, что ты из Ленинграда, а там топор, наверное, только в музее можно увидеть.

– Не умел раньше, а в Ягодном председатель колхоза научил. Я вам карандаш заточу топором не хуже, чем ножичком.

Виктор взял топор и профессионально, как делал Никитич, провел большим пальцем по лезвию.

– Нормально! Я пойду на улицу.

– Зачем? Теши здесь, щепки нужны для печки. Вон там, у двери, пенек для дров, на нем и работай.

Виктор волновался, начиная работу под контролем двух пар глаз. Он снял тонкую щепу, как бы выравнивая то, что было вырублено до него. Потом частыми ударами стал обрабатывать полено по окружности до толщины, обозначенной химическим карандашом в торце.

Через полчаса он закончил, довольный своей работой, и мысленно поблагодарил Никитича.

– Есть рашпиль или грубый наждак? – уверенно спросил он. – Сейчас отшлифую. А на пятку хорошо бы толстый кусок резины.

– Есть толстая кожа, – вставил Павлик.