А-бомба. От Сталина до Путина. Фрагменты истории в воспоминаниях и документах - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Губарев cтр.№ 112

– Такое впечатление, что вы осуждаете подобную систему?

– Мы привыкли к иному, но перестраиваться надо… Наши сотрудники поездили к американцам, посмотрели на их систему «полного недоверия к человеку» и поняли, что ее нужно перенимать. И теперь в научно-исследовательских работах появилась и такая строка: «мера борьбы с внутренним врагом». А это и забывчивость, и халатность, и сговор, и прямой подкуп, – в общем, все, что может привести к утечке секретной информации и материалов.

– Как все-таки вы попали на Новую Землю? И почему сразу после приема на работу – ведь такое случается редко!

– Я закончил радиотехнический факультет Уральского политехнического института… Мой старший брат еще из Арзамаса-16 был переведен в Челябинск-70, мы с ним списались, и он прислал мне анкету. Взяли и сразу же подключили к работе – делался спецрадиодальномер. Во время взрыва надо было измерить расстояние от бомбы до самолета. Работа кипела, не считались ни со временем, ни со своими личными заботами – всего себя отдавали делу. Тем более холостым был… И уже в октябре поехал с макетом на полигон, где участвовал в испытаниях. В 63-м году воздушные испытания были прекращены, но работы по дальномеру продолжались… На полигоне под Керчью однажды я пробыл девять месяцев. А ведь только что женился, но такая уж судьба у испытателей – полигоны, командировки и снова полигоны… А в 65-м году переключился на работы, связанные с измерениями при подземных ядерных взрывах. И с тех пор – тридцать лет! – на испытаниях. В том числе и на полигоне в Неваде. Был там три раза, дважды – во время испытаний. Это был совместный эксперимент в 88-м году, а потом контроль за предельной мощностью – это 91–92-й годы.

– Что-нибудь поразило при воздушном взрыве тогда на Новой Земле?

– Я был довольно-таки далеко, а потому увидел гигантское зарево. Чем-то оно напоминало северное сияние… При нем обычно бегут полосы по небу, будто занавес Большого театра закрывается… Но при ядерном взрыве все небо высветилось, и яркие облака на нем… А потом уже подземные взрывы – физически чувствуешь огромную мощь… Кстати, на полигоне в Неваде совсем иные ощущения. Их командный пункт очень далеко от места взрыва, и порода мягкая, а потому ощущения землетрясения после взрыва нет. Кнопку нажали, по телевизору увидели, как поднялась земля, и все! Ощущений сейсмичности никаких нет… А через месяц приехали в Семипалатинск. И были очень близко от эпицентра. Даже я, проработав там тридцать лет, так близко никогда не был… А тут земля поднялась куполом, по ушам ударил звук – все это рядом с тобой… Тут уж не только разумом понимаешь, но и физически чувствуешь, какая энергия выделилась!

– Вы только боевыми «изделиями» занимались?

– Не только… Начиная с 68-го года – и мирными ядерными взрывами. Мы с вами впервые встретились как раз на Памуке во время гашения нефтяного фонтана. Просто вы об этом не помните…

– Мне было запрещено общаться с «издельщиками», уж очень вы секретными были тогда людьми!

– Это верно… Да, жарко там было, все плавилось. Помню, суп даже готовили там, где «фонтанчики» газа из земли выходили… И очень тяжело было проводить измерения, так как пленки не выдерживали, а потому приходилось заряжать аппаратуру ночью, рано утром проводить измерения и тут же пленку обрабатывать. Чуть задержишься – и измерения уже не проведешь…

– А еще что помнится?

– Как буровики эксперимент по выживанию черепах ставили. Было много тампонажных машин, чтобы бетонировать скважину. Невдалеке была емкость для раствора. Давление в ней можно создавать до 30 атмосфер. Они туда черепаху помещают и секунд через тридцать после подачи давления вытаскивают. Бросают на землю, а черепаха ползет!.. Но, конечно же, главное – запомнился сам эксперимент – он для нашего института был первый и удачный! А потом еще в четырех-пяти экспериментах участвовал, в частности, на Кольском полуострове по дроблению апатитовой руды. В 72-м году и в 84-м… Дробили куб – 60 × 60 × 60 метров – ядерным взрывом, а затем снизу по технологической штольне породу вынимали, на фабрике перерабатывали и этим удобрением специальные поля удобряли, выращивали на них пшеницу, убирали и делали муку. И всю цепочку тщательно проверяли, чтобы ответить на главный вопрос: чисто или нет? Первый опыт дал положительные результаты, а потому спустя двенадцать лет провели новый эксперимент, уже с двумя взрывами. Это не только увеличение объема, но и более мелкое дробление, так как взрывы шли почти одновременно… Но потом программу эту быстро свернули, а чуть позже – в 89-м году – ее полностью закрыли. Был я и на мирных взрывах сейсмозондирования. Это очень интересная и нужная для страны программа – перспективная разведка полезных ископаемых… Да, еще я принимал участие в гашении фонтана на Печоре в 82-м году. За участие в этой работе я получил Государственную премию. Ну а сотрудники из нашего отдела, конечно же, были на всех экспериментах, которые осуществлял наш институт, будь то военные или мирные взрывы.

– Как вы оцениваете программу мирных ядерных взрывов и согласны ли вы с тем, что ее закрыли?

– Там, где связано в работами на выброс, – озера, каналы, плотины и так далее, – на мой взгляд, правильно, что закрыли. Мы, конечно, старались делать «чистые заряды», но все равно «грязь» есть, да и развороченная земля – зрелище малоприятное. А если камуфлетные взрывы, то тут ситуация особая. Я считаю, что если есть остекловывание стенок, то есть геологическое захоронение, то использовать такие подземные взрывы полезно и нужно. Это гораздо лучше, чем просто закапывать отходы, а потому никакого вреда от таких взрывов нет… Сейчас мы продолжаем вести очень важную работу: проводим тщательный анализ – достоинства и недостатки – всех ядерных взрывов, которые были осуществлены в Советском Союзе. Это будет оценка по всем направлениям – от экономики до экологии. Думаю, что некоторые эксперименты все же будут продолжаться, международное сообщество поймет их целесообразность… Ну, к примеру, захоронение отходов химических комбинатов. Мы сделали одну полость и туда сливаем уже много лет отходы содового комбината. К сожалению, емкость скоро заполнится полностью и будет запечатана… А что дальше? Неужели создавать рядом с Камой искусственные водоемы, заполненные содовыми отходами?! Убежден, что первыми нас должны поддерживать именно «зеленые», они должны требовать, чтобы мы сделали новую полость для отходов именно с помощью ядерного взрыва… Поверьте, как ни странно это звучит, хочется верить, что так и будет!.. Кстати, эта работа выдвигалась на премию правительства России, но ее забаллотировали здесь…

– Не понял: где?

– В министерстве, потому что есть не менее достойные другие претенденты… Это весьма любопытная ситуация. Дело в том, что в министерство среднего машиностроения всегда отбирались лучшие из лучших из выпускников вузов. К примеру, пришло две тысячи человек. Но из них уже на предприятиях тоже отбирали лучших – нельзя ведь всех сделать начальниками!.. Лет двадцать-тридцать поработали, и получилось, что из двух тысяч десять-двадцать человек «выбрались», то есть стали докторами наук, кто-то и в академики попал. Ну а остальные? Это ведь прекрасные талантливые ребята, но в этой среде пробиться не смогли, «выпали в осадок». В то же время где-то в другом месте, в том же сельском хозяйстве, они были бы в лидерах… Минсредмаш по-своему отразился в человеческих судьбах, многих он поднял, но гораздо больше талантливых людей так и «исчезли» в его недрах. Если бы этих людей грамотно рассредоточить по другим отраслям, то везде было бы хорошо… Почему у нас комбайны плохие и ходят один сезон? Да потому, что туда и сталь и людей отдавали «по остаточному принципу» – все лучшее забирали в «оборонку». Конечно, можно и нужно лучше распоряжаться тем богатством, что есть в стране.