А-бомба. От Сталина до Путина. Фрагменты истории в воспоминаниях и документах - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Губарев cтр.№ 242

На полигоне, который назывался одно время «Государственный Центральный полигон № 1», а для нас был просто «Капустин Яр», неподалеку от стартового комплекса началось необычное строительство. К объекту никто не имел права приближаться. А вскоре здания, что возводились там, были отгорожены высоким бетонным забором. У ворот и проходов появилась своя охрана. Это были сотрудники КГБ.

Всем служащим полигона стало ясно, что на объекте – «площадке 4Н» – собирается ядерное «изделие» и что нынче это самая главная тайна.

Но «лошадка» для боеголовки еще не готова. Испытания ее идут полным ходом, но одна неудача сменяет другую. А уверенность в пуске Р-5 с ядерной боеголовкой должна быть полной.

Испытания новой ракеты с дальностью в 1200 километров начались еще в 1953 году. Им предшествовало знаменитое заседание научно-технического совета НИИ-88, на котором выступили С. П. Королев (конструкция ракеты), В. П. Глушко (двигатели), Н. А. Пилюгин и Б. Н. Коноплев (системы управления).

Из тезисов доклада главного конструктора С. П. Королева:

«Ракета Р-5 разрабатывалась в соответствии с планами ОКР. Сегодня мы должны доложить о выполнении работ первого этапа и о готовности к выезду на летные испытания… Для того чтобы создать такую машину, необходимо было провести тщательные исследования в аэродинамических трубах…

В процессе создания конструкции был отработан целый ряд узлов. Стендовые испытания позволили проверить элементы конструкции в сборке и подтвердить правильность принятых решений по 15 позициям. Мы применили новую систему для измерения вибраций в стендовых условиях.

Было проведено 11 огневых испытаний. Часть испытаний была проведена без хвостового отсека, и часть испытаний – с полностью собранной ракетой. Двигатель работал надежно, характеристики двигателя соответствуют паспортным данным. Аппаратура на стенде работала нормально. Общее заключение по стендовым испытаниям: ракета работала нормально. Надо переходить к летным испытаниям первого этапа. Проведенные исследования дают уверенность в положительном исходе испытаний».

О результатах заседания было доложено И. В. Сталину. Тот распорядился форсировать работы по созданию новой ракеты.

Летом 1955 года начались пуски ракеты, которой суждено было нести атомную бомбу. 28 раз стартовала Р-5. К сожалению, большинство из этих пусков не удовлетворяли атомщиков. Взорвалась только одна ракета, но большинство из них отклонялись от курса, что для испытаний ядерной боеголовки было недопустимо. «Изделие» должно сработать точно в расчетном месте, где его ждут.

Впрочем, о сомнениях атомщиков никто не знал. Они коротко бросали: «Нет!», и все приходилось начинать заново.

С. П. Королев ходил мрачнее тучи. Вся обстановка в «Москве-400» (так в то время был зашифрован полигон в Капустином Яре) была очень нервной. Да и режим свирепствовал: читались все письма, в том числе и Королева жене. Он знал об этом, а потому писать стал очень редко…

На каждую ракету атомщики вместо «изделия» ставили стальную плиту. После пуска на ней появлялись отметины – это срабатывали детонаторы. Плиты находили и привозили на полигон, где атомщики тщательно изучали, как срабатывает их автоматика. Потом они исчезали в своем суперзакрытом Арзамасе-16 и вновь появлялись уже с новыми идеями. За «изделие» отвечал Евгений Аркадьевич Негин, будущий академик и генерал – бессменный руководитель большинства ядерных испытаний «Приволжской конторы» (так тогда именовали атомный центр).

На «площадке 4Н» был лишь один человек не из Арзамаса-16. В. Д. Кукушкин работал старшим инженером одного из управлений полигона. Он занимался подготовкой головных частей ракет к пуску в то время, когда они «начинялись» тротилом. На самом высоком уровне ему было разрешено «войти в круг атомщиков», то есть в круг посвященных.

«В мои обязанности в ходе испытаний, – вспоминает Виталий Дмитриевич Кукушкин, – входили следующие технологические операции: стыковка стабилизатора и наконечника к корпусу ГЧ, обмазка стыков теплостойким покрытием для предохранения стального корпуса от потери прочности и разрушения при входе в плотные слои атмосферы, проверка герметичности и системы внутреннего обогрева отсека, в котором размещался шаровой заряд, проверка геометрических параметров системы отделения ГЧ от ракеты, установка экрана на стабилизатор для защиты внутренних объемов от теплового воздействия при входе в плотные слои атмосферы, транспортировка ГЧ на стартовую площадку, стыковка разъемов, в том числе и системы аварийного подрыва на траектории, установка шариковых болтов, раскрывающихся по завершении активного участка траектории от специальных толкателей, стыковка ГЧ с ракетой, при необходимости надевание и съем термочехла наружного обогрева».

В. Д. Кукушкин стал свидетелем того, как Негин знакомил Королева с «изделием».

– Сергей Павлович моментально схватывал основное, – рассказывал мне много позже генерал Е. А. Негин. – Я еще тогда подумал, что ракетчикам очень повезло, что у них такой Главный…

«Они стояли возле расстыкованной ГЧ, – вспоминает Кукушкин, – непосредственно возле шарового заряда, и Евгений Аркадьевич объяснял Сергею Павловичу, что для равномерного обжатия центральной части на шаровом заряде из взрывчатого вещества (смеси тротила и гексогена) в 32 специальных розетках установлены капсюли-детонаторы, на которые для их подрыва подается импульс высокого напряжения 15–20 тысяч вольт. Негин подчеркнул, что на разновременность их срабатывания установлен очень жесткий допуск в несколько миллионных долей секунды и что от этого зависит сферичность взрывной волны…»

Королев очень внимательно слушал Негина. Он прекрасно понял, что у атомщиков проблем, пожалуй, побольше, чем у ракетчиков. И с того дня Сергей Павлович требовал от своих подчиненных, чтобы они неукоснительно выполняли пожелания своих атомных коллег. «Они имеют дело с температурами в миллионы градусов, – говорил он, – а у нас только тысячи…» И трудно было понять, шутит главный конструктор или нет.

И тут случилось то, чего Главный боялся больше всего.

Ракета 8К51 с заводским номером 001 находилась уже на технической позиции. Буква «К» обозначала, что ракета «ядерная». И вдруг один из офицеров, проверяя заглушки в районе турбонасосного агрегата, обнаруживает, что нет одной контргайки. О происшедшем немедленно докладывают Королеву. Вместе со своими сотрудниками и испытателями он пытается разобраться, куда же делась эта контргайка. А вдруг она попала внутрь турбины?!

Поиски «беглянки» результата не дают.

Королев отдает распоряжение поставить ракету в вертикальное положение – вдруг контргайка упадет вниз?!

Но и тогда пропажа не обнаруживается…

Кто-то предполагает, что этой гайки вообще не было, и… Королев принимает решение: ракету № 001 отправить на завод, где разобрать двигательную установку, а готовить к старту носитель № 002.

И хотя «лошадей на переправе не меняют», это решение главного конструктора было абсолютно правильным. Ту контргайку так и не нашли, ракета стартовала – она стала седьмой по счету, и все прошло благополучно, но при первом «ядерном пуске» С. П. Королев не имел права рисковать: слишком велика была его ответственность. Малейшее отклонение от района испытаний, авария на пути к нему, – все это могло закончиться трагически…