На берегу Тьмы - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Соловьева cтр.№ 36

– А что, как не захочу терпеть?

Мать зло махнула рукой:

– Да куды ты денисси? Дети пойдут. Не до рассуждений тебе станет, Катька, – будешь думать, как бы лучче мужа покормить, детей. Чтоб муж сытый и довольный ходил и дети ладные. Ну, и родителей старых своих не забывай, – всхлипнула мать, размягчилась, подобрела. – И сразу тебе говорю, – спохватилась она, – ко мне, чуть что, не приходи – тут и так ртов много! И для семьи срам!

Катерина замолчала. Сестра отца, Антонина, божатка ^[37], что жила в соседней деревне, однажды отправила детей к бабке Марфе и в тот же вечер зарубила топором своего пившего и бившего ее мужа. А потом сожгла дом и себя вместе с ним. Об этом в семье никогда не говорили, а соседские бабы осуждали – ну что, не могла, как все, потерпеть? Не иначе как помешалась Антонина.

Еще до того случая многие говорили, что Катерина на свою крестную характером похожа. «Глупости, – думала потом Катерина, – я не помешанная. А мужа моего любить стану, и он меня». Жалела тетку – ходила к ней на могилу недалеко от деревенского погоста – отпевать ее батюшка не стал и хоронить со всеми не разрешил. Очень правила соблюдал, хотя сам с прихожанкой своей сожительствовал.

Катерина маялась. Настал главный день ее жизни, день, к которому мать начала готовить еще с детства. Именно сегодня жизнь должна была перемениться – из отцовского дома она навсегда перейдет в дом мужа. Но не только это тревожило Катерину: все станут смотреть, оценивать – красивая невеста или нет, достойная жениху или нет. А она точно знала, что нет – не достойная… Куда там? Безграмотная крестьянка без кола и двора и купец… От волнения тошнота подобралась совсем близко. «А вдруг меня в церкви начнет тошнить? Вся деревня вовек не забудет, да и вся волость. Да еще скажут, что беременная». Мысли кружились, цеплялись одна за другую и не давали заснуть до утра.

Но главное, что мучило: вчера во время исповеди так и не смогла признаться отцу Ефрему в чувствах к Николаю, которые она не могла объяснить и которые ее терзали, и теперь этот невысказанный секрет томил ее душу.

Катерина не спала всю ночь. Еще вчера ее водили в баню, снова причитали. А Александр прислал жениховую шкатулку с белоснежной ажурной, как рыболовецкая сеть, фатой, сверкающими обручальными кольцами, стройными венчальными свечами, набором костяных гребенок, булавками и сладкими до головокружения духами. Рано утром Глаша новыми гребнями причесала волосы невесты. Пришла Мотя, снарядиха, и с причитаниями стала одевать Катерину к венцу.

Катерину нарядили в глазетовое белое платье, заказанное Александром в Старице, в подол воткнули булавки от сглаза, на голову Катерине надели фату, украшенную красными бумажными цветами. Приготовили пушистую беличью шубку, которая должна была оберегать от сглаза, когда невеста поедет в церковь.

Дуська, прослезившись, благословила Катерину и не поскупилась – отдала небольшую ладанку своей матери: носила как оберег со дня своей свадьбы с Федором.

В усадьбе тем временем шли торопливые сборы – готовились ехать за невестой. Александр нервничал и все никак не мог повязать себе шейный платок – пальцы не слушались, ему казалось, что он как-то неподобающе одет, поэтому невпопад спрашивал совета и помощи Николая, а Николай, не спавший всю ночь, молчал, пил кофе и курил одну сигарету за другой, игнорируя все происходящее. Только Петр Петрович оставался рассудительным и собранным – с утра сбегал на кухню и убедился, что свадебный обед готовят как полагается, а сейчас командовал во дворе кучерами и указывал бабам, как украшать подводы. Наконец, помолясь на иконы, троица села в свадебный поезд с традиционно нечетным числом подвод и покатила в Дмитрово.

Приехав в деревню, Николай-дружка и Петр-полудружье отправились выкупать невесту, оставив волнующегося Александра дожидаться у подводы. Как полагалось, ворота оказались заперты. Под веселое улюлюканье ребятишек и под присмотром деревенских зевак началась «торговля».

Николай дурным голосом, притворяясь деревенским мужиком, начинал:

– Мы приехали не за лисицей, не за куницей, а за красной девицей, есть тут у нас девушка сговорена, подарочком одарена.

Ему отвечал Тимофей Бочков:

– Я пустил бы, да выросла у меня среди двора береза – ни пешему пройти, ни конному проехать.

На что Николай, войдя в раж, отвечал:

– Нам твоя береза не помеха, мы приехали не одни: нас приехало семеро саней, по семеро на санях, по двое на запятках, по трое на загрядках.

– Так продолжалось около получаса. Николай, по научению Петра, бойко препирался с Тимофеем, припоминая шутки и прибаутки до тех пор, пока им не сказали: «Просим милости» – и не отперли ворота.

Николай скрепя сердце, понимая, что вот оно, неизбежное, что надо перенести эту боль, прочувствовать ее до конца, и только тогда возможно исцеление, вернулся за Александром и за руку ввел его в бочковский дом. Невеста с подневестницами, Глашей и Полей, стояла за перегородкой у печи.

В белом подвенечном платье Катерина казалась такой трогательной и красивой, какой он никогда ее еще не видел, и Николаю на мгновенье почудилось, что это его она ждет, что это он, а не Александр, женится на ней сегодня. Перед его глазами пронеслась вся их будущая жизнь, которая невозможна, представились дети, которым не суждено родиться.

Николай, рассеянно заплатив девушкам по рублю, дрожащей рукой вывел Катерину к жениху. Совершенно забыл, что нужно делать дальше. Ему со смехом подсказали, и он, как полагается, обвел молодых три раза вокруг обеденного стола.

Федор с Дуськой кое-как благословили жениха и невесту иконами и караваем: Федор так набрался с утра, что Дуське пришлось держать мужа и молиться, чтобы он чего-нибудь не устроил в самый ответственный момент. Счастливых Катерину и Александра вывели во двор и усадили порознь на подводы. Николай, куражась напоказ, балагурил и щедро осыпал свадебный поезд хмелем и рожью, а Петр как заведенный щелкал вокруг кнутом, отгоняя нечистую силу. Наконец отправились в церковь.

Перед венчанием отец Ефрем посадил растерянную Катерину на скамью, строго велев никому к ней не подходить. Она слышала, как у алтаря разговаривают Александр, Николай и отец Ефрем, шутят, но ей вдруг показалось, что сегодня любимая Тихвинская смотрит строго, с осуждением. Знак, дай мне знак! Какая будет моя доля? Помоги мне, спаси меня! Прости мне грехи мои, Матерь Божья! От волнения и от терпкого запаха ладана Катерине стало нехорошо, она заплакала. Слезы полились сами собой, обжигая щеки: ей стало жалко свою никчемную разнесчастную дозамужнюю жизнь, родителей, а прежде всего самою себя. Вспомнился Николай, как он плакал тогда, когда отвозил ее в санях к родителям, его бледное и несчастное лицо, когда он сегодня ее увидел. Ох, что станется со мной теперь? Что меня ждет?

Катерина, так сильно желавшая этой свадьбы, радовавшаяся ей, вдруг обо всем пожалела: что встретила и полюбила Александра и что согласилась выйти за него. Жил бы он счастливый со своей ровней, грамотной, благословленный отцом, а она жизнь ему всю, змея, перекрутила, от родни отбила. Грешница, пусть сама того не желая, влюбила в себя женатого Николая. До этого мгновения ей казалось возможным передумать, все вернуть обратно, а теперь, сидя в подвенечном платье на скамье под иконами, она почувствовала неотвратимость того, что происходит. Захотелось скрыться, убежать, но что люди-то скажут? Мать? Как дальше жить? А с ним что будет, с Александром?