«Принц» и «цареубийца». История Павла Строганова и Жильбера Ромма | Александр Чудинов | страница 67 | pharmateka.ru

И все же отец Павла опоздал со своим предупреждением: его сын уже попал на подозрение. В той же депеше Симолин докладывал в Петербург:

«Меня уверяли, что в Париже был, а может быть, находится и теперь молодой граф Строганов, которого я никогда не видел и который не познакомился ни с одним из соотечественников. Говорят, что он переменил имя, и наш священник, которого я просил во что бы то ни стало разыскать его, не смог этого сделать. Его воспитатель, должно быть, свел его с самыми крайними бешеными из Национального собрания и Якобинского клуба, которому он, кажется, подарил библиотеку. Г-н Машков сможет дать вашему сиятельству некоторые сведения по этому поводу. Даже если бы мне удалось с ним познакомиться, я поколебался бы делать ему какие-либо внушения о выезде из этой страны, потому что его руководитель, гувернер или друг предал бы это гласности, чего я хочу избежать. Было бы удобнее, если бы его отец прислал ему самое строгое приказание выехать из Франции без малейшей задержки. Есть основания опасаться, что этот молодой человек почерпнул здесь принципы, не совместимые с теми, которых он должен придерживаться во всех других государствах и в своем отечестве и которые, следовательно, могут его сделать только несчастным».

Из текста донесения Симолина можно понять, что к тому моменту русское посольство в Париже уже какое-то время пыталось вести наблюдение за молодым Строгановым. Об этом свидетельствуют и полученные из неназванного источника сведения о связях юного графа с революционерами и о соответствующем влиянии на него наставника, и задание священнику установить его местонахождение, и ссылка на А. Машкова, который, как мы уже знаем, имел какое-то отношение к визиту полицейского агента в дом Ромма и Строганова. Причем Машков мог лично поделиться имеющимися у него сведениями с петербургским начальством Симолина, поскольку находился тогда в России.

Машков покинул Париж в конце мая 1790 года, что получило отражение в документах французской службы контроля за иностранцами. Информация об его предстоящем отъезде впервые прошла в сводке за 22 мая:

«Господин Машков, секретарь дипломатического представительства России, получил отпуск благодаря своему дяде, князю Барятинскому. Соответственно, он планирует отправиться в Петербург на следующей неделе. Он рассчитывает вернуться в начале зимы. Г-н Симолин и г-н барон Гримм подготовили для него много депеш».

Сам же отъезд был зафиксирован в недельной сводке за 29 мая:

«Г-н Машков, секретарь дипломатического представительства России, уехал в среду [26 мая]. Он направляется прямо в Петербург и передаст Ее Императорскому Величеству депеши, которыми его снабдили г-н Симолин и г-н барон Гримм. Оттуда он поедет в Москву повидать своего дядю, князя Барятинского, ранее пребывавшего во Франции в качестве полномочного министра. Г-н Машков вернется в Париж к концу осени».

Возможно, именно приезд в Петербург Машкова с далеко не самыми благоприятными вестями о поведении Павла Строганова во Франции и привел к возникновению тех самых «неблагоприятных обстоятельств», на которые намекал старый граф, требуя у Ромма скорейшего отъезда из Парижа.

Однако своим письмом А.С. Строганов лишь ненадолго предвосхитил то, чего вскоре официально потребуют российские власти. Хотя он и выразил свою волю в форме просьбы, однако сделал это столь определенно, что лишил Ромма всякой возможности и далее откладывать отъезд под благовидными предлогами. Учитель Павла был в ярости: во-первых, ему предстояло покинуть столицу как раз в тот момент, когда его революционная карьера обрела весьма многообещающие перспективы, во-вторых, безвозвратно рушился план революционного воспитания ученика. Письма Ромма тех дней выдают сильнейшее раздражение. Семнадцатого июля он жалуется графине д’Арвиль:

«Хотят, чтобы я на нивах рабства заканчивал воспитание юноши, коему я хотел уготовить судьбу свободного человека. Неужели ради того, чтобы вырастить раба, куртизана, льстеца, я пожертвовал двенадцатью самыми лучшими годами своей жизни, общением с друзьями, пристрастиями и даже обязанностями, каковые мне было бы так сладко исполнять, живя рядом с матерью, столь мною любимой и обладающей такими правами на мою заботу, которой я ее лишил, отправившись за границу».

Столь же откровенное недовольство сквозит и в его письме А.С. Строганову от 22 июля. Правда, на сей раз Ромм предпочел умолчать о планах «воспитания свободного человека» и лишь выразил обиду на якобы выраженное ему недоверие:

«Впервые за то время, что я имею честь состоять при Вашем сыне, Вы мне дали почувствовать огромную разницу между отцом и воспитателем. Своим письмом от 10 июня ст. ст. Вы сообщили мне свое решение, настолько противоречащее плану, которому я следовал до сих пор и который Вы сами одобрили, что оно не может не повлечь за собой крушения всех надежд. Умения, каковые Ваш сын развивал с некоторым успехом, останутся абсолютно неполными, бесполезными, а то и опасными, не будучи доведены до необходимой зрелости, достичь которой позволят лишь время, наши путешествия по разным странам Европы, внимательное отношение и поддержка. Ваше доверие питало мою уверенность и служило мне утешением. Теперь же Вы меня его лишаете по соображениям, которые называете весомыми, но которые мне не сообщаете».

Если отвлечься от велеречивых жалоб на допущенную по отношению к нему несправедливость, то окажется, что в своем весьма пространном послании Ромм так и не назвал никаких реальных причин, побуждавших его настаивать на дальнейшем пребывании во Франции, тем более что на словах он вроде бы и не отрицал необходимость посещения других стран для продолжения учебы воспитанника. По всей видимости, Ромм не хотел покидать Париж лишь потому, что намеревался и далее участвовать в революции. Ни о каких учебных занятиях с Попо давно уже не было и речи. Признаться во всем этом старшему Строганову он, разумеется, не мог, а потому вынужден был отделываться туманными намеками и недомолвками:

«Если бы Вы мне сообщили имя человека, побудившего Вас к столь неожиданному решению, я бы ему охотно разъяснил, как это делал Вам и как всегда был готов делать, мотивы нашего пребывания во Франции, мои взгляды, надежды и опасения относительно исполняемых мною функций. Результатом разумной дискуссии могли бы стать меры, более устраивающие всех, а для нас с Вашим сыном – и бóльшая определенность. Но предоставленный сам себе, я считал своей обязанностью использовать при осуществлении моего плана сначала те ресурсы, что нам предоставляет Франция, и лишь затем отправиться в Германию, Голландию и Англию за другими знаниями, которые можно успешно усвоить, лишь приблизившись к их источнику; надлежащие условия и время должны были обеспечить изучение ряда запланированных мною предметов, но Ваше письмо заставило меня впервые проникнуться недоверием к себе самому».

Вынужденный подчиниться воле старшего Строганова и покинуть Париж, Ромм, однако, не едет с учеником в Вену, а сообщает, что будет в Жимо «дожидаться окончательного решения» старого графа.

И вот когда стало ясно, что их скорый отъезд из столицы неминуем, тогда-то и произошло событие, которое многие историки считают кульминацией пребывания Павла Строганова в революционной Франции, а именно – вступление «гражданина Очера» в Якобинский клуб. Это произошло седьмого августа, согласно сохранившемуся в бумагах Ромма сертификату Общества, подписанному А. Барнавом. А уже десятого августа департамент полиции Парижского муниципалитета выписал путешественникам паспорт для следования в Риом. Спустя еще три дня они отправились в путь. Таким образом, Павел Строганов реально состоял членом Якобинского клуба менее недели и в этом качестве мог посетить от силы лишь одно-два заседания. Какой же тогда был смысл ему вообще записываться в якобинцы? При полном отсутствии какой-либо практической значимости данного шага, Ромм, очевидно, придавал ему, прежде всего, символическое значение. С одной стороны, этот акт становился логическим завершением курса «политического воспитания» юноши, осуществлявшегося наставником в течение предыдущего года, своего рода инициацией, посвящением в «свободные люди». С другой стороны, Ромм тем самым как бы мстил А.С. Строганову за свои рухнувшие планы, демонстративно пренебрегая его просьбой держаться с Павлом подальше от политики.

«Принц» и «цареубийца». История Павла Строганова и Жильбера Ромма - читать онлайн книгу. Автор: Александр Чудинов cтр.№ 67

Онлайн книга - «Принц» и «цареубийца». История Павла Строганова и Жильбера Ромма | Автор книги - Александр Чудинов