После Рима. Книга первая. Anno Domini 192–430 - читать онлайн книгу. Автор: Гай Аноним cтр.№ 27

Выходило, что самые богатые, самые культурные и урбанизированные регионы были отстранены от участия в государственном управлении. Пока у сената оставалась возможность выбирать императоров, он назначал землевладельцев латинского Запада, чему примером испанец Бальбин и римлянин Тацит, последние сенатские выдвиженцы III века. Запад был фундаментом мира классической античности и основой римской экспансии. Романизация Запада — это землевладельческий класс, проживающий в городах, устроенных по римскому образцу, это латынь, из официального языка становившаяся разговорным и смешивающаяся с местными диалектами.

Именно на Западе латинский язык стал поначалу среди чиновников, а затем и среди народа основным разговорным. Но прежде всего романизация — это перенос рабовладельческой экономики римской Республики на завоеванные и колонизированные земли Запада, где до римлян царил родоплеменной строй. «На этой расчищенной от архаичного прошлого социальной почве римское рабовладение в его самой жесткой и окончательной форме натурализовалось, принялось и зацвело», — утверждает историк экономики Перри Андерсон.

На Востоке, где основным языком оставался греческий, картина была принципиально иной. Здесь римское завоевание наложилось на богатую и развитую эллинистическую цивилизацию, к моменту прихода римлян тут процветали крупные и богатые города, в окрестностях которых проживали фермеры и знать. Здесь, на Востоке, действовали унаследованные от былых монархий управленческие и общественные структуры.

Римские завоеватели не стали ничего ломать, а рационально приспособили эти структуры к своим нуждам. Поэтому не на Востоке, а именно на Западе полностью раскрылись противоречия рабовладения. Это архаичное, негибкое, окаменелое устройство общества пришло к своему логическому завершению именно на Западе, где его не сдерживало предшествующее развитие или альтернативные формы общественного уклада. «Там, где среда была наиболее чистой, симптомы были наиболее острыми» ^[22].

Неудивительно, что более всего упадок коснулся царства рабовладельческого производства — территорий Италии и нескольких северных европейских провинций, опустошаемых гражданскими войнами и набегами, в особенности Галлии, Белгики и Нижней Германии. Говоря о Галлии, Мамертин в начале IV века сообщает об опустевших регионах, заброшенных полях и виноградниках, о болотах и лесах там, где прежде были засеянные поля.

Папа римский Геласий в V веке писал, будто в Эмилии, Тоскане и соседних провинциях Италии население почти вымерло, а последующие события показали, что это было лишь началом трагедии древней италийской земли.

И — какой контраст! — в Британии, на Ближнем Востоке, в центральных провинциях Северной Африки (в особенности в Нумидии, Бизацене и Проконсульской Африке) в III и IV веках растет как население, так и производство.

Расхождение в уровнях экономического развития западных и восточных земель было разительным. Экономическим центром обновленной империи, обогащенной романизированными землями, стали восточные и африканские провинции. Богатство одних регионов компенсировало упадок других, и получается, что, хотя центральные и западные провинции поразил упадок, «в среднем» империя жила в довольстве. Если угодно, «общий градус по больнице» был вполне удовлетворительным.

Дело в том, что на Востоке соотношение сил государства и знати было совсем иным, чем на Западе, а потому Восток оказался гораздо устойчивее политически и экономически.

На Востоке свободные деревни чаще ухитрялись сохранять общинную независимость, было широко распространено мелкое и среднее землевладение. Здесь рабский труд не прижился в качестве всеобщей основы производства, в отличие от Галлии, Испании и Италии. Не укоренился и патронат, хотя впервые он появился в Египте. Налоговое бремя Востока было традиционно легче западного.

Рабов на Востоке было не меньше, чем на Западе, но их эксплуатировали в ремеслах и в домашнем услужении, а не в сельском хозяйстве. Еще одно отличие: если на Западе основное сельское производство сосредотачивалось в крупных хозяйствах, принадлежащих большей частью сенаторским и аристократическим семьям, сложно переплетенным семейными и родственными узами, то на Востоке сельские землевладельцы были средними собственниками, «индивидуальными предпринимателями», переводя в современные термины. Они зачастую жили в городах, обладали меньшими активами, не были связаны с имперским центром власти (сохраняя лояльность ему) и не основали ни одной императорской династии.

Именно эта независимая страта средних хозяев после кризиса III века стала оплотом имперской администрации Востока, и именно она стала поставлять империи кадры бюрократии, а потом и константинопольского сената.

Как мы недавно говорили, с середины III века императоры и высшее офицерство все чаще были выходцами из дунайско-балканских провинций, то есть из Паннонии, Далмации и Мёзии. Поднявшие империю из праха Деций, Клавдий Готикус, Аврелиан и Проб, блестящий реформатор Диоклетиан, решительный Констанций Хлор, упорный Галерий, Иовиан, способный и терпимый основатель династии Валентиниан, победитель вандалов и реорганизатор римского права блистательный Юстиниан, а также многочисленные командующие римскими армиями, — всех этих людей в наше время назвали бы «иллирийской хунтой».

Одно из объяснений «иллирийского феномена» состоит в том, что Паннония и Далмация подобно стратегическому мосту связывали восточную и западную части империи. Через эту зону неизбежно проходили все войска, двигающиеся по оси восток-запад. Паннония имела большое значение для исхода множества гражданских войн, разъедавших империю. Кто владеет стратегически важной областью, тому нетрудно приблизиться к имперской власти, в том числе высшей.

Паннония, Далмация и Мёзия позднее других подверглись романизации и переходу к сельскому хозяйству, основанному на виллах магнатов. Рабовладельческое производство тут приживалось с трудом, аграрные структуры походили на восточные, а не западные. Соответственно, их гораздо меньше затронул кризис III века.

Политически же регион был тесно связан с Римом: здесь говорили только по-латыни, а греческого не знали вовсе. Это была грубая и некультурная окраина латинской цивилизации, но именно там сохранился утраченный метрополией «имперский дух» прежнего Рима. Ментальность хозяев Вселенной, способная позвать в бой и принести себя в жертву на алтарь отечества — во имя сената и народа Рима!

Захват императорского трона выходцами с Дуная и Балкан отражал смещение римской политической системы из Италии к провинциям и, прежде всего, на Восток. Этот сдвиг в конце концов позволил сохранить единство и латинский характер государства. Иллирийские императоры отодвинули окончательное падение Западной Римской империи на добрых сто пятьдесят лет.

Как некогда внутренний кризис и столетие гражданских войн поглотили Республику, так катастрофа III века уничтожила созданную Октавианом Августом систему принципата. От прежнего государства не осталось почти ничего, кроме некоторых традиционных структур, да, пожалуй, названия. К концу III века изменилось само содержание, глубинная суть посткризисной империи.