Элегантная наука о ядах от средневековья до наших дней. Как лекарственные препараты, косметика и еда служили методом изощренной расправы | Элеанор Херман | страница 18 | pharmateka.ru

Независимо от того, в каком веке вы живете, если каловые массы превращаются в камень, то требуются мощные средства для прочистки кишечника. И нет слабительного сильнее, чем ртуть в жидкой форме, которая обычно не слишком токсична при приеме внутрь: возможно, лишь одна десятая процента всасывается в кровь, а все прочее выводится вместе со стулом. Как писал в 1585 году Амбруаз Паре, ртуть «раскрывает и разворачивает скрученную кишку и выталкивает наружу твердый, застывший кал». Для лечения запора он рекомендовал давать больному пуд ртути за раз, после чего собирать ее, выходящую с другого конца пищеварительного тракта, кипятить в уксусе – и снова пить.

Спустя более чем два столетия, когда Льюис и Кларк исследовали Западную Америку в 1804 году, их рацион состоял преимущественно из полосок вяленой говядины. Неудивительно, что тридцать три человека из группы страдали запором, однако они, проявив предусмотрительность, взяли с собой таблетки слабительного с 60-процентным содержанием ртути, называемые «громовыми хлопушками». Надо сказать, что лекарство отменно помогло, и современные историки (которые отыскали достаточно стоянок экспедиции) обнаружили места, использовавшиеся в качестве уборной. Поскольку ртуть не растворяется в почве, то они были вынуждены пересмотреть термин «токсичные отходы».

В начале XVIII века приобрела популярность новая форма слабительного, известная как «вечная таблетка». Капсулу из сурьмы – вещества, тесно связываемого с мышьяком, – наполняли ртутью, замешанной с сахаром, и глотали. Раздражение кишечника вызывало быструю и весьма желанную диарею, затем капсулу вылавливали из ночного горшка, обмывали, снова наполняли ртутью и использовали повторно. Некоторые такие капсулы передавались в семье от поколения к поколению – традиция, которая несомненно требовала большой стойкости кишечника.

Ночь с Венерой, жизнь с Меркурием^[31]

В марте 1493 года врач Руй Диас де Исла осмотрел Христофора Колумба и его команду, прибывших в Барселону из Нового Света, чтобы доложить о своем путешествии испанской королевской чете Фердинанду и Изабелле. Де Исла отметил, что несколько моряков страдают от странной новой болезни, общей для коренных народов островов, которые они посетили. Капитан «Пинты» Мартин Алонсо Пинсон скончался вскоре после возвращения. Многие моряки объясняли заболевание трудностями долгого морского путешествия по экзотическим местам, однако вскоре оно начало распространяться по всей Барселоне.

В августе 1494 года король Франции Карл VIII повел пятидесятитысячную армию на Италию, намереваясь завоевать Неаполь, который защищали в основном испанские наемники (некоторые из них годом ранее вернулись с экспедицией Колумба). Французы взяли город в начале 1495 года и в процессе мародерства предавались распутству с теми же женщинами, которые, как мы можем предположить, были дружны с испанскими солдатами. В течение нескольких недель французская армия была охвачена новой кошмарной болезнью; многие солдаты не могли сражаться. Выжившие разъехались по домам – и болезнь распространилась.

Испанцы и итальянцы называли новую болезнь «французской», хотя сами французы именовали ее «неаполитанской болезнью». Русские адресовали происхождение заболевания полякам, а турки – христианам.

В 1530 году итальянский врач Джироламо Фракасторо придумал историю возникновения болезни с участием пастуха, пораженного ею в наказание за оскорбление Бога. Звали выдуманного пастуха Сифилом.

Есть версия, что сифилис вовсе не был завезен в Европу из Нового Света: в XX веке ученые обнаружили около пятидесяти доколумбовых скелетов с поражениями костей сифилитического типа. Неужели сифилис скрывался в Европе веками, а может быть, и тысячелетиями, а затем эпидемия вспыхнула в 1495 году, причем время ее возникновения совпало с возвращением Колумба? Быть может, европейцы страдали от какой-то другой болезни? Этот вопрос остается без ответа, хотя некоторые заболевания – к примеру, проказа – способны схожим образом деформировать кости.

В течение первых десятилетий после возникновения в Неаполе смертность от сифилиса была чрезвычайно высока, как и уровень заражения – вероятно, оттого, что у населения Европы еще не выработался иммунитет к нему. Первым симптомом было поражение гениталий, за ним следовали лихорадка, сыпь на теле, боли в мышцах и суставах. Через несколько недель или месяцев по всему телу возникали большие зловонные и мучительно болезненные нарывы. Мышцы и кости также пульсировали болью, особенно ночами, и страдальцы часами кричали в агонии. Нарывы превращались в язвы, разъедавшие плоть и мускулы, обнажая кость, разрушая нос и губы. Часто язвы распространялись в полость рта и горло, вызывая слепоту, безумие и, как логичный итог – смерть.

Немецкий религиозный реформатор Ульрих фон Гуттен заразился сифилисом примерно в 1510 году и описал свой опыт в трактате «О французской болезни» (On the French Disease): «…и были нарывы, выступающие над кожей, размером с желуди, – писал он, – из которых текла жижа столь зловонная, что всякий, ее учуявший, уже считал, будто подхватил болезнь. Нарывы имели темно-зеленый цвет и вид столь ужасный, как и боль от них, подобной тому, которую испытывает сжигаемый на костре».

Гуттен писал, что болезнь произошла от «…каких-то нездоровых паров воздуха, которыми в те времена исходили озера, колодцы и даже моря… будто была испорчена сама земля… и астрологи, находя причину в звездах, полагали, что всему виной сопряжение Сатурна и Марса».

Далее автор продолжает, немного оживляясь: «У женщин болезнь покоится в тайных местах: они наполняются маленькими изящными нарывами, полными яда, опасного для всякого, кто с ним соприкоснется». Гуттен, несмотря на свой вклад в развитие религии, сунулся не туда (в буквальном смысле) и заплатил высокую цену, скончавшись от сифилиса в 35 лет.

Позднее, в XVI веке, Амбруаз Паре изложил лучшее объяснение причин заражения. Он утверждал, что сифилис «…можно приписать Богу, который повелел болезни спуститься на человечество, словно бич для чересчур распутных, нечистых блудниц… Женщина принимает сию болезнь от мужчины, проникающего в ее горячее, влажное чрево». Или, как выразился один аптекарь того времени: «Болезнь происходит от предпочтения незнакомых постелей и затыкания дыр, кои лучше оставить в покое».

Поначалу хирурги пытались прижигать язвы каленым железом, что не только было невыносимо больно, но и способствовало распространению инфекции. В книге 1514 года «О французской болезни» (De Morbo Gallicus) итальянский лекарь Джованни де Виго описывал изобретенную им мазь для генитальных язв, состоящую из ртути, ланолина^[32] и оливкового масла. Рецепт оказался настолько эффективен, что применялся (в том или ином виде) в течение следующих четырех столетий.

Амбруаз Паре часто наблюдал положительный результат использования ртутных мазей: боль в мышцах прекращалась, а язвы усыхали. «Я сам видел, – писал он, – как по прошествии одного-двух дней после пятнадцати или семнадцати ртутных припарок больные совершенно выздоравливали».