Пол Маккартни. Биография - читать онлайн книгу. Автор: Филип Норман cтр.№ 70

Пол позже назовет Роберта Фрейзера самым важным своим знакомством после того, как к нему пришла слава, — важнее, чем даже Боб Дилан. Именно от Фрейзера он впервые узнал о Рене Магритте, бельгийском сюрреалисте, который не эпатировал, а соблазнял глаз образами мужчин в котелке и с зеленым яблоком вместо лица или уличных фонарей, светящих среди темных деревьев, на фоне по-летнему яркого голубого неба. Соответственно, несколько Магриттов вскоре нашли свое место на Кавендиш-авеню, как, впрочем, и одно специально заказанное произведение Питера Блейка. Пол имел сентиментальную привязанность к «Королю долины» — изображению шотландского благородного оленя кисти сэра Эдвина Ландсира, выражавшему всю гордость и напыщенность викторианского века и украшавшему многие ливерпульские стены в его детстве. Блейк согласился (ибо кто бы мог отказать Полу Маккартни?) воспроизвести короля долины с добавлением иронической поп-артовой изюминки.

Фрейзер, казалось, знал всех, и на вечеринках в его квартире на Дюк-стрит всегда собирались знаменитости. На одной из вечеринок Пол познакомился с итальянским режиссером Микеланджело Антониони, который в тот момент был занят съемками «Фотоувеличения» с Дэвидом Хеммингсом и Ванессой Редгрейв — лучшего фильма из всех когда-либо сделанных о «свингующем Лондоне». В другой раз Фрейзер посетил Кавендиш-авеню с Энди Уорхолом, чтобы устроить Полу частный показ нового фильма Уорхола под названием «Эмпайр». Это оказалась сделанная одним непрерывным дублем съемка Эмпайр-стейт-билдинг продолжительностью восемь часов пять минут. Полу было смертельно скучно, но он вежливо скрыл этот факт, благо для таких случаев у него имелся приличный запас разгоняющей скуку марихуаны.

В круг Фрейзера входило несколько представителей аристократии, которые, как заметил Пол, куда активнее всех остальных употребляли тяжелые препараты, включая кислоту и даже героин, и настойчивее всего требовали от него наконец что-нибудь попробовать. Сам Фрейзер сидел на героине и расхваливал его обычным набором рекламных обещаний: что он не притупляет чувства, как анаша, а, наоборот, обостряет их до сверхъестественной степени, и что эффект можно контролировать, если не колоться, а принимать в таблетках или втягивать носом. Героин, по его словам, становится проблемой, только если нет денег за него заплатить. В конце концов Пол вдохнул одну порцию носом, но, когда это не оказало на него никакого воздействия, Фрейзер согласился больше никогда не предлагать ему героин.

Когда Пол, наконец, сдался и попробовал кислоту, это произошло в компании не одного из битлов, а молодого аристократа по имени Тара Браун. Отцом Тары был ирландский дворянин лорд Оранмор-энд-Браун; матерью — Уна Гиннесс, наследница пивоваренных капиталов, клан которой в Британии всегда почитался почти наравне с королевской семьей. По впечатлению этого самого одаренного судьбой представителя элиты «свингующего Лондона», Пол был «самым умным человеком из всех, кого я встречал».

Этот первый кислотный трип вместе с Тарой, по всей видимости, оказался чрезвычайно легким. Позже Пол мог только вспомнить, что они приняли ЛСД в туалете, на какой-то пропитанной промокашке, и уже не ложились всю ночь; что он чувствовал себя «довольно отстраненно» и все казалось «более чувствительным». Как и к понюшке героина, он отнесся к этому случаю как к разовому эксперименту и позже практически о нем не вспоминал, хотя Айрис Колдуэлл теперь полагает, что он, видимо, описывал именно этот опыт во время одного из своих традиционных визитов домой в Мерсисайд. «Он сказал: „Я расчесывал волосы, и неожиданно мое сознание оказалось в другой плоскости“». В тот раз Айрис мало что поняла, правда побольше, чем ее мать, Буйная Вай, которая когда-то, бывало, расчесывала Полу волосы на ногах — и славилась тем, что все время что-то неправильно слышала.

«Что он сказал? — переспросила Вай. — Он расчесывал волосы в самолете? ^[34]»

Основной целью покупки «Кавендиша» было то, что ему с Джейн нужно было, наконец, поселиться вместе. Даже на этом, не самом раннем этапе так называемой «эпохи вседозволенности» среди британских родителей нашлось бы мало таких, кто приветствовал бы подобный шаг со стороны своей двадцатилетней дочери. Однако в глазах сэра Ричарда и Маргарет Эшер Пол был почти приемным сыном, который демонстрировал все признаки скорого превращения в зятя. Особенно близкие отношения по-прежнему связывали его с Маргарет, и когда она, например, стала использовать «Yesterday» в качестве упражнения для своих учеников-флейтистов, он был несказанно польщен. Как раз тогда среди своих коллег по музыкальной школе Гилдхолл она нашла ему преподавателя фортепиано (мужчину) — чтобы он смог, наконец, последовать совету отца и научиться играть «как следует».

Так или иначе, в представлении не слишком любопытных СМИ шестидесятых Пол был единственным обитателем своего впечатляющего нового дома. Вскоре после переезда он дал интервью корреспонденту радио BBC Брайану Мэттью, пользуясь в совершенстве освоенной к этому моменту манерой пустого трепа — умением производить живое, спонтанное впечатление, ничего по существу не говоря. Имя Джейн в разговоре даже не мелькнуло.

Джейн во всем казалась его идеальной спутницей — обладала красотой, как на картинах прерафаэлитов, естественным благородством, обаянием, отсутствием актерской манерности — одним словом, совершенно не походила на подруг жизни его коллег по Beatles. Даже вечные пикетчицы у их порога, когда-то так откровенно, даже физически выказывавшие Джейн свою враждебность, сменили гнев на милость, впечатленные ее неизменной любезностью и выдержкой. Более того, многие из них теперь копировали ее манеру одеваться и отрастили себе такие же волосы до плеч, которые распрямлялись подогретым утюгом на гладильной доске каждый раз перед выходом на очередную — дневную или ночную — вахту у дома Пола.

Казалось, она чувствовала себя одинаково естественно везде, где бы ей ни приходилось оказываться как подруге битла. Когда они приехали к конному тренеру Уилфреду Лайду, чтобы купить Барабана Дрейка для Джима Маккартни, она сумела очаровать весь грубоватый ипподромный народ (в том числе тем, что случайно заглянула в раздевалку жокеев). Они остались переночевать у Лайда и его жены, которая позже вспоминала о них как о самых любезных и ненавязчивых гостях. После их отъезда последовал кратковременный взрыв битломании: прислуга Лайдов ворвалась в комнату, где они спали, и изрезала постельное белье на сувенирные ленточки.