Император Наполеон - читать онлайн книгу. Автор: Николай Троицкий cтр.№ 37

Впрочем, все министры, включая Талейрана и Фуше, были всего лишь исполнителями воли всемогущего императора, и если проявляли инициативу (порой даже смелую), то все-таки в направлении, которое указывал им его перст. Он мог, конечно, последовать совету любого министра, если этот совет отвечал его собственным намерениям, но мог и выслушать всех министров, а поступить вопреки их мнению или даже принять решение, ни с кем не советуясь.

Деспотизм Наполеона, заметный уже в годы консульства, после провозглашения империи неуклонно усиливался. Проявлялся он сильнее всего, как и раньше, в отношении к печати, которую Наполеон не столько урезал (все-таки к 1811 г. во Франции печатались 205 газет и журналов ^[425]), сколько обуздывал, неусыпно следя за нею, дабы пресса оставалась послушной. Проявлялся его деспотизм и в социальной сфере: он не отменил ни антирабочий закон Ле Шапелье 1791 г., запретивший стачки, ни собственный декрет 1803 г. о т. н. рабочих книжках, которые ставили наемных работников в унизительную зависимость от хозяев. Тот факт, что рабочие никогда не выступали против Наполеона, а при Бурбонах в 1816 - 1821 гг. часто волновались под мятежные крики «Да здравствует император!», Е. В. Тарле объяснял просто: на императора они смотрели «как на меньшее из двух зол» по сравнению с феодальным режимом ^[426]. Думается, однако, все было несколько сложнее и истинная причина заключалась в ином.

Дело в том, что Наполеон всегда старался если не устранить, то хотя бы сгладить коренную причину недовольства трудящихся масс - их бедность. «Я могу обвести вокруг пальца и политика, и военного, - говорил он, - но не в состоянии обмануть хозяйку, которая каждый день ходит на рынок». Поэтому главную свою заботу он не без демагогии определил так: «Чтобы народ имел хлеб - побольше и подешевле» ^[427]. Действительно, при нем и промышленность, и сельское хозяйство постоянно наращивали производство ^[428]. Достаточно сказать, что за время его правления в три раза выросла добыча каменного угля и были восстановлены или вновь отстроены дороги общей протяженностью в 52 тыс. км ^[429]. Кровопролитные войны уносили тысячи и тысячи жизней французов, но зато и приносили Франции кроме славы территориальное расширение, многомиллионные контрибуции, новые рынки сбыта. Только Италия ежегодно платила Франции 36 млн франков. «Эту сумму, - читаем у Е. В. Тарле, - щедрый король Италии Наполеон великодушно дарил императору французов Наполеону» ^[430]. Французский банк был самым устойчивым в Европе, а бюджет Франции - самым доходным: при Наполеоне ни разу, вплоть до 1813 г., он не был сведен с дефицитом, хотя военные расходы постоянно росли, а к займам Наполеон не прибегал ^[431]. Все это, несмотря на череду разорительных войн, позволяло гарантировать населению Франции более высокий уровень жизни, чем где-либо на континенте.

Только к 1811 г., когда обнаружилось, что континентальная блокада - это палка о двух концах, ибо рост производства во Франции, как промышленного, так и сельскохозяйственного, требовал расширения импорта и экспорта, французскую экономику поразил кризис. Наполеон, однако, справился с ним. Используя устойчивую доходность своего бюджета и неиссякаемый приток контрибуций, он смог выдать спасительные субсидии фабрикантам: только в Руане ассигновал 15 млн франков на поддержку местных мануфактур. Мало того, в 1811 г. император «прибег к гигантским заказам для промышленников за счет казны: так, он произвел колоссальные закупки шерстяных тканей для армии, дал громадные заказы лионским шелковым и бархатным мануфактурам для дворцов, приказывал всем подвластным ему европейским дворам делать закупки в Лионе и достиг того, что если в июне 1811 г. в Лионе работало в шелковой промышленности 5630 станков, то в ноябре - 8000» ^[432].

Имела ли диктатура Наполеона классовую природу? С точки зрения историков - марксистов, безусловно имела: то была диктатура крупной буржуазии. Но такая, в принципе допустимая, точка зрения нуждается в существенной корректировке. Во - первых, классовая опора Наполеона была шире слоя крупной буржуазии, включая в себя всю буржуазию - и крупную, и среднюю, и мелкую, вплоть до крестьян (собственников). Главное же, Наполеон как диктатор обособлялся от класса, интересы которого он защищал больше всего, стремился подчинить этот класс своей воле и возвыситься над ним, как, впрочем, и над остальными классами, ибо представлял себя выразителем и защитником интересов всей нации. Он даже презирал свою главную классовую опору, «величая» плутократию «наихудшей из всех аристократий», и держал ее в строгости, сознавая (как он любил говорить), что «богатство в настоящее время - это плод воровства и грабежа» ^[433]. Когда крупнейший из плутократов Франции Габриэль - Жюльен Уврар - этот «финансовый Наполеон» - затеял жульнические сделки во вред казне, Наполеон взыскал с его компании «Объединенные негоцианты» 87 млн франков, а самого Уврара посадил в тюрьму Венсенского замка. «Я заставил дюжину мошенников вернуть награбленное», - сообщил он об этом брату Жозефу ^[434].

Сам Наполеон неукоснительно придерживался режима экономии и в деловых сношениях с финансистами не упускал случая щегольнуть такой фразой: «Когда я имел честь быть младшим лейтенантом, я не тратил так много». По воспоминаниям Констана Вери, для себя он довольствовался лишь таким предметом роскоши, как форменная одежда - «идеально удобная и прекрасного качества»: не только парадные, но и повседневные мундиры и даже «знаменитая серая шинель» были сшиты из лучших тканей, а его не менее знаменитая треугольная шляпа, «подбитая шелком и бархатом», выглядела как верх элегантности ^[435].

Став императором, Наполеон продолжал взятый им в годы консульства курс на объединение в единую нацию всех французов - в противовес партийному размежеванию на патриотов и аристократов. Назначая буйного якобинца П. Ф. Ожеро командующим Батавской армией, император внушал ему: «Покажите, что вы поднялись выше всех ничтожных раздоров трибуны <...>. Мы принадлежим не какой-нибудь политической сплетне, а народу» ^[436]. В кругу доверенных лиц императора вращались, с одной стороны, такие «патриоты», как бывший член робеспьеровского Комитета общественного спасения Жан Бон де Сент - Андре, прокурор - якобинец Пьер Франсуа Реаль и даже бабувист (соратник коммуниста Гракха Бабёфа) Жан Батист Друэ. По подсчетам Эмиля Людвига, 130 человек из тех, кто голосовал за казнь Людовика XVI, теперь возглавляли императорские учреждения ^[437]. С другой стороны, верно служили императору и такие «аристократы», как военный министр Людовика XVI граф Луи Нарбонн - Лара (по некоторым данным - незаконнорожденный сын Людовика XV) ^[438], маркиз Арман де Коленкур, герцог Жан де Линьи.