Чингисхан. Человек, завоевавший мир - читать онлайн книгу. Автор: Фрэнк Маклинн cтр.№ 42

Но это еще не все. Некоторые особенно независимые вожди отделялись и создавали свои кланы с собственными придворными; известны флибустьеры, первоначально ассоциированные с Тэмуджином. Кланы разъединялись на подгруппы и вновь срастались в образования, являвшиеся по сути новыми кланами ^[477]. В результате порождалось хаотичное нагромождение кланов, семейств и отдельных альянсов, борющихся за свое место под солнцем. Любой аристократ мог заявить о праве на то, чтобы стать вождем клана, и видел в соседе прежде всего потенциального врага. Если в племени даже и создавалась на какое-то время атмосфера политической слаженности, то в нем все равно отсутствовала сколько-нибудь различимая особая культура ^[478]. Неслучайно Монголию XII века иногда сравнивают со страной чудес, в которую попадает Алиса, царством абсурда и путаницы. Любое политическое образование, основанное на племенных, клановых и родословных связях, нестабильно от природы: в нем нет социальной сплачивающей среды. Оттого все кочевые империи до Чингисхана появлялись и исчезали как миражи ^[479].

Только гений Чингисхана мог уловить необходимость не только слома старой системы, но и сохранения одного из ее важнейших инструментов — нукеров, верных напарников военачальника. Крайне сложно описать функциональную роль нукера. В какой-то мере она сопоставима с ролью комита римского императора, но, пожалуй, у нукеров больше сходства с хускарлами, гвардейцами англосаксонских правителей ^[480]. Если могущественный вождь племени способен обеспечить достойную поживу и защиту от внешних угроз, то простой монгол не будет разбираться в нюансах мифических и реальных генеалогий.

Чингисхан превосходно знал слабости человеческой натуры и понимал, что в глубине души каждый монгол хотел бы стать ханом или по крайней мере сохранять свою свободу и независимость. Рядом с традиционным почтительным отношением к хану и всаднику в душе монгола всегда соседствовали индивидуалистические и даже анархические устремления. Удовлетворить такой менталитет, обиженный тем, что никогда не станет ханом, можно было лишь большими количествами награбленного добра ^[481]. Надо было внушать верность хану, а не племени или клану, и такую верность можно было поддерживать только достаточно весомыми наградами и дарами. Чингисхан понимал бесперспективность политической базы, построенной лишь с опорой на аристократию: интересы своего племени она всегда поставит выше интересов верховной власти или державы (отсюда поощрительные действия на принципах меритократии — награждение конюхов и табунщиков на курултае 1206 года). Тогда еще разрыв в благосостоянии между олигархами и простолюдинами, владевшими большими стадами скота, не был столь разителен, как в более поздние времена. Чингисхан назначил нукерами менее высокородных аристократов, простолюдинов и даже возвышал бывших крепостных; кичливую знать он ублажал иными средствами ^[482].

При поддержке верных паладинов и простонародья в великом совете, которое могло не согласиться с ним в деталях, но не в стратегии, Чингисхан мог ставить перед собой любые цели. Для построения сверхдержавы ему был необходим постоянный приток материальных ресурсов и богатств, а это означало перманентную потребность в завоеваниях; чересчур длительный период мира мог расслабить стражей его нового государства.

Чингисхан был и превосходным тактиком. Он понимал, что слишком быстрые перемены могут насторожить и оттолкнуть людей, и поэтому действовал осмотрительно, создавая видимость последовательности и преемственности ^[483]. Великий новатор создавал военизированный режим, но закамуфлировал его десятичной системой устройства. Он изобрел новый тип клановых связей, фактически повторив давнюю десятичную схему под другим соусом и подтвердив преемственность старой традиции мифических родословных. В сущности, Чингисхан совершил двойной трюк — породил умозрительные, мифические клановые построения, основанные на первоначальных схемах, которые тоже были надуманными ^[484].

Основу военно-государственного устройства после 1206 года составляли два новых структурных образования — тумен и кешик. Тумен в буквальном смысле означал войско численностью десять тысяч человек, что примерно соответствовало размерам римского легиона; кешиком называлась преторианская гвардия Чингисхана. Но самым главным его нововведением была обязательная воинская служба для всех мужчин в возрасте от пятнадцати до семидесяти лет. Армия численностью 95 000 человек состояла из десятков (арбанов), сотен (ягунов), тысяч (минганов) и десятков тысяч (туменов). Все мужчины, женщины и дети Монголии, население которой тогда составляло около двух миллионов человек, приписывались к минганам, и каждый знал, что на ратном поприще и надо проявлять свою верность ^[485]. Минганы функционировали как основные политические, социальные и военные ячейки нового государства Чингисхана, хотя в истории наибольшую известность получили тумены. Минганы должны были заменить кланы, племена и родовые сообщества в формировании монолитной монгольской нации.

Примечательно, что Чингисхан ставил во главе этих новых военизированных формирований и бывших пастухов и плотников. Возможно, до 20 процентов военачальников были назначены Чингисханом исключительно с учетом их особых талантов, около 10 процентов были его прямыми или приемными родственниками и остальные 70 процентов представляли класс традиционных племенных вождей. Все они наделялись правом владеть военной поживой, когда хан объявлял «открытый сезон», и охотничьими трофеями ^[486]. Всем назначался испытательный срок, и любой начальник мог быть уволен, если не исполнял должным образом свои обязанности или не удовлетворял требованиям хана. Все командиры минганов подчинялись командующим туменами, темникам, самым верным друзьям хана.