Чингисхан. Человек, завоевавший мир - читать онлайн книгу. Автор: Фрэнк Маклинн cтр.№ 94

Цзиньцы отправили посольство к Чингисхану, чтобы выяснить новые условия мира. Великий хан, следуя совету Самухи, ответил, что, помимо прежде указанных территорий в Шаньси и Шэньси, они должны отдать монголам все земли в Хэбэе и Шаньдуне; остаются в силе и требования к Сюань-цзуну отказаться от титула императора и стать царем Хэнаня. Снова переговоры сорвались, и война продолжилась. Чингисхан уже не видел никакого смысла в переговорах о мире, поняв, что теперь он в состоянии удовлетворить свои амбиции без каких-либо компромиссов. Он говорил: «У нас сложилась ситуация, как на охоте. Мы взяли всех оленей, осталось поймать зайца. Почему же его не отпустить!» ^[1147] Странным образом имя Самухи больше нигде не упоминалось. Он исчез из монгольских хроник, как будто его никогда и не было.

Непосредственным результатом кампании Самухи стало то, что Чингисхан вызвал генералиссимуса Мухали в свою ставку на реке Тола для обсуждения на высшем совете главной военной стратегии в Китае. Когда он появился в ставке в феврале 1217 года, ему был оказан прием, какого не удостаивался ни один монгольский полководец. Помимо даров и похвальных слов, Чингисхан присвоил ему наследственный титул князя (го-вана) и назначил наместником в Китае. По всей империи было объявлено, что войска должны исполнять его приказы так же, как если бы они были отданы самим Чингисханом. Перед отбытием Чингисхан вручил ему печать, удостоверявшую властные полномочия и исполненную в виде золотой фигурки тигра, и девятибунчужное знамя ^[1148].

Обсуждения заняли столько времени, что Мухали вернулся в Китай только в сентябре 1217 года. Оба, и Чингисхан и Мухали, считали, что надо полностью очистить от цзиньцев все земли к северу от Желтой реки, прежде чем наносить завершающий удар в провинции Хэнань. Хотя Чингисхан и был удовлетворен успехами Мухали в освоении техники осад, он опасался, что монголы еще недостаточно подготовлены для штурма Кайфына. Великий хан также поручил Мухали создать надежный аппарат управления завоеванными территориями, ставшими уже неотъемлемой частью Монгольской империи, используя опытных киданьских и китайских бюрократов ^[1149]. С другой стороны, войска, которыми располагал Мухали, были невелики. В элитной монгольской коннице насчитывалось около 10 000 всадников, в остальной армии было 10 000 онгутов, 3000 унгиратов, 20 000 конников из Маньчжурии, до 15 000 киданей и джуинов, примерно 10 000 бывших цзиньских воинов из Хэбэя, в общей сложности около 70 000 человек, в полном снаряжении, на конях. Вряд ли можно было рассчитывать на стойкость и верность этого разношерстного воинства: в нем было немало дезертиров и перебежчиков, искариотов, готовых в любой момент переметнуться в лагерь побеждающей стороны. Если Мухали начнет терпеть поражения в Китае, то эти люди, однажды совершившие предательство, могут вновь поступить таким же образом ^[1150].

Замысел Мухали заключался в том, чтобы разделить армию на три корпуса: один должен был опустошать западные и южные районы Хэбэя, другой — отвоевать восточный Хэбэй и вторгнуться в Шаньдун, третий — крушить север провинции Шэньси ^[1151]. Успех третьего направления зависел от поддержки тангутов, однако новый главный министр в Си Ся испытывал к монголам неприязнь и побудил императора к тому, чтобы отказаться от политики сотрудничества с монголами, которая помогла экспедиции Самухи. С учетом этого обстоятельства Чингисхан, посчитав «трехгранную» стратегию Мухали чересчур амбициозной, предложил, что руководство западным направлением кампании возьмет на себя. В феврале 1218 года Чингисхан отправился в свой последний поход, переправился по обледеневшей Желтой реке, осадил тангутскую столицу Чжунсин (Иньчуань) и заставил тангутов задуматься о своей судьбе. Они сразу же запросили мира на прежних условиях, то есть обязались поставлять войска по первому требованию ^[1152].

1217–1221 годы Мухали провел в походе по землям Шаньси, Хэбэя и Шаньдуна, вначале действительно разделил армию на три полка или корпуса и до января 1218 года брал только малые города, разорял селения, придерживаясь тактики истощения противника и обходя крупные и хорошо защищенные города-крепости ^[1153]. Один из его корпусов, дислоцированный в Шаньси, фактически исполнял роль «подсадной утки», совершая отвлекающие и ложные маневры. Но развернуться в полную силу Мухали не позволяла малочисленность армии, в том числе и нехватка войск для гарнизонов захваченных городов. Цзиньцы, предприняв в начале 1218 года контрнаступление, отбили большинство городов, взятых воинством Мухали. Одно лишь зримое численное множество китайцев могло внушить оторопь, а завоевание симпатий местного населения исключалось по причине того, что монголы уже прославились «пристрастием к массовой резне»; Мухали пытался опровергнуть эту репутацию, демонстрируя снисхождение и некоторую мягкость, но его благородные намерения не имели успеха ^[1154]. Мало того, моральный дух цзиньцев продолжал оставаться на высоком уровне, несмотря на обильное дезертирство, и взятие каждого города стоило монгольскому полководцу больших потерь. Ему пришлось умерить свои амбиции, отложить отвоевание Шаньдуна и оккупацию восточного района Хэбэя и сосредоточиться на усилении позиций в западном Хэбэе и полном покорении Шаньси.

Иногда подвергают сомнению целесообразность концентрации усилий на трудной и гористой провинции Шаньси, хотя его решение было здравое. Он руководствовался тремя обстоятельствами. Первое — обладатель этой территории получит превосходные условия для обороны. Второе — оккупация провинции позволит заблокировать все пути для переброски подкреплений цзиньским гарнизонам в западных регионах. И третье — завоевание Шаньси окажет деморализующее влияние в Хэбэе, а без взятия этой провинции не будет иметь успеха и кампания в Шаньдуне.

Мухали признавал, что вначале просчитался, надеясь, что цзиньцы сосредоточатся на войне с династией Сун и не будут контратаковать монголов севернее Желтой реки ^[1155]. Ему дважды повезло. Чингисхан, ведя войну на дальних рубежах против хорезмшаха Мухаммеда, значительно нарастил людские ресурсы Монгольской империи. К исходу 1218 года в армии Мухали уже насчитывалось 100 000 воинов, в том числе 23 000 монгольских всадников ^[1156]. А в Хэбэе он мог совершать еще более грандиозные деяния благодаря появлению нового полководческого гения.