Несносный ребенок. Автобиография - читать онлайн книгу. Автор: Люк Бессон cтр.№ 11

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Несносный ребенок. Автобиография | Автор книги - Люк Бессон

Cтраница 11
читать онлайн книги бесплатно

Они говорили по-немецки, заливали себе глотки, вообще не спали и через две недели удалились. Это были единственные туристы за весь сезон. Надеюсь, собственник отеля был миллиардером, в противном случае через год его ожидало банкротство. Мама между делом дала немцам пару уроков подводного плавания, но погружаться никто из них не пожелал. И очень скоро мы вновь вернулись к обычному ритму жизни. Отец вновь занялся ловлей окуней, а я перешел с морских языков на барабульку, чтобы разнообразить меню.

Дни шли за днями, и я уже охотился на глубине более десяти метров. Однажды я заметил во впадине окуня. Он, должно быть, весил килограммов десять. Я набрал побольше воздуха и вооружился гарпуном. Я медленно опустился, проник во впадину и вытянул вооруженную гарпуном руку. Окунь смотрел прямо на меня. Я решился выстрелить.

Было что-то слишком человеческое в его взгляде. Мне уже не хватало воздуха, и я выпустил стрелу, но, к моему удивлению, она от него отскочила! Рыба была слишком крупной, а мой детский гарпун до смешного маленьким. Окунь посмотрел на меня леденящим взглядом. Он не мог понять моей агрессии. Он не мог понять, почему я захотел лишить его жизни. Я почувствовал себя придурком из-за того, что выстрелил в существо, которое, по сути, столь же одиноко, как и я. В тот день я решил больше никогда никого не убивать.

Местные рыбаки регулярно пробрасывали длинную сеть вдоль залива, потом собирали ее концы на пляже и тянули из воды. Все местные семьи впрягались в эту сеть. Я часто приходил им на помощь. Первый час был мучительным, потому что из воды ничего не появлялось, но на заходе солнца, наконец, сеть превращалась в гигантский мешок, в котором билась рыба. Шум был оглушительный и довольно неприятный, даже тревожный. Агонизирующая рыба – зрелище, которое каждый раз заставляет меня чувствовать себя не в своей тарелке.

Когда сеть вся оказывалась на пляже, взрослые сортировали и делили добычу, в то время как дети играли неподалеку. Для меня это была единственная возможность поиграть с детьми моего возраста. Игра была простая и единственная: футбол. Четырьмя камнями обозначались ворота, и наши босые ноги гоняли старый мяч. На самом деле я не очень хорош в этой игре, но мне плевать. Мне было приятно делать вид, будто я разделял моменты игры с этими ребятами, которые переругивались по-гречески. Когда я уходил, рыбак дал мне за мое участие две прекрасных барабульки.

* * *

В тот единственный раз у моей мамы все шло как будто хорошо. Надо заметить, что отец был, по сути, безмятежен, так как соблазнов было немного. Мне даже запомнилось, как они лежали на пляже, бок о бок, на большом полотенце. Это была единственная картинка их согласия. Я никогда не видел, чтобы они держались за руки, обнимались или тем более целовались. Я даже никогда не видел, чтобы они улыбались друг другу. Только спали, бок о бок, ослепленные солнцем. Этот образ запомнился мне как возможность счастья или, по крайней мере, след его существования. Моя мама, кажется, наслаждалась своим счастьем, как наслаждаются внезапным улучшением погоды. Отец же вел себя, как всегда.

В том сезоне у мамы была одна реальная проблема: заставить меня заниматься. Уезжая из Парижа, она купила заочные курсы и поклялась давать мне уроки. Давно пора: мне было восемь лет, а я едва умел читать и писать. Но для этого прежде нужно было взять меня за шкирку, потому что иногда я вообще пропадал на несколько дней.

Я брал небольшой рюкзачок с пальмами, маску с трубкой и отправлялся к бухте, которая называлась «Три Церкви». В самом деле, эту прекрасную бухту украшали три белых церкви, возвышавшиеся каждая на вершине холма. По сути, там было два пляжа: маленький слева, хорошо защищенный от ветра, и еще один, длинный, куда приходили спать козы. Эти животные играли ключевую роль на островах. Это были профессиональные истребители зелени. Если вы хотели расчистить поле, вам следовало на несколько недель взять в аренду коз, которые пожирали все, и полезные травы, и сорняки. Платить следовало понедельно, и цена постоянно возрастала на 50 % от цены козьего сыра, который арендатор якобы мог за время аренды произвести.

Обычно я спал на пляже с козами. Если они присмотрели себе местечко, на то была причина. Всегда следует доверять инстинктам животных.

Козы не возражали против моего присутствия и даже оставляли мне место. Я спал под открытым небом, к тому же на песке, укутавшись в свитер, связанный матерью. В то время мне случалось по несколько дней вообще не разговаривать. Я даже питался только дуновениями ветра и звуками колокольчиков, висевших на шее у коз.

Маме иногда удавалось усадить меня за уроки, но довольно скоро она сдалась, столкнувшись с моими невежеством и упрямством в нежелании учиться. В новом учебном году меня ожидала катастрофа. Тем не менее у меня было ощущение, что каждый день я узнавал что-то новое: как охотиться за рыбой, как ее чистить, как разводить огонь, как рассчитывать приливы, как починять сети и множество других вещей, которые делали мои дни волнующими. Я даже научился дружить с осьминогом. Он лежал в глубине своей норы у входа в гавань. Я являлся его проведать каждый вечер в один и тот же час. Поначалу я наблюдал за ним издали. Он постоянно менял цвет, чтобы я поверил, что он злится. Но я не поддавался и оставался на месте на долгие минуты, наблюдая.

И каждый день придвигался к нему на несколько сантиметров. Мое присутствие стало ему привычным, и однажды я решился медленно протянуть к нему руку. Он ткнулся двумя щупальцами в мою руку, несколько раз поменял цвет, но в конце концов позволил мне положить палец у него между глаз. Это была магическая точка. Он замер, и его глаза сделались как у кошки, когда ее ласкают. Я нежно его гладил, и, похоже, ему это нравилось. Если бы мог, он бы замурлыкал. Очень скоро его присоски перестали приклеиваться ко мне, а щупальцы стали дружелюбными.

Через несколько дней осьминог, завидев меня, тут же выбрался из своего укрытия. Он прижал щупальце к моей маске и обмотал мое лицо остальными. Объятия – это здорово, особенно когда у тебя восемь рук. Ему нравилось, когда я теребил его, как слишком мягкий пластилин. Я мог схватить его как угодно, и он не сопротивлялся. Кожа осьминога становится вязкой только когда его вытащат из воды. В своей естественной среде она была словно тонкий шелк, нежнее кожи новорожденного ребенка.

В отсутствие Сократа этот осьминог стал моим лучшим другом.

Немного позднее, по пути к своему осьминогу, я наткнулся на мурену. Она тоже нашла себе прибежище в расщелине. Она была темно-коричневой, почти серой, но я не имел ни малейшего представления о ее размерах, поскольку видел в тот момент только ее голову. У нее были голубые глаза, и она постоянно показывала мне зубы. Наблюдая за ней, я довольно быстро понял, что это не было признаком агрессии. Она просто проветривалась. Крошечная голубая рыбка беспрерывно чистила ей жабры и зубы, хотя вполне могла бы отказаться от такой каторжной службы.

Чтобы сблизиться к ней, я воспользовался тем же приемом, что и с моим осьминогом. Я придвигался к ней каждый день на несколько сантиметров. Проведя пальцем у нее перед носом, я понял, что зрение у нее неважное. Зато она была чрезвычайно чувствительна к любым перемещениям в воде. Спустя некоторое время я протянул руку и просунул ее ей под челюсть. Она не шелохнулась. Потом осторожно ее погладил. У нее тоже была очень нежная кожа. Мало-помалу она стала вылезать из своей норы, и я мог ласкать ее двумя руками. Она не успела это осознать, когда однажды я выманил ее всю из норы. Ее длина составляла по меньшей мере 1,80 метра, в то время как мой рост составлял тогда полтора метра! Чтобы никто никого не ревновал, я решил навещать мурену по утрам, а ближе к вечеру проведывал моего осьминога.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию