Интербригада - читать онлайн книгу. Автор: Глеб Сташков cтр.№ 36

– Да ты че! – воскликнул Дуча. В отличие от своего итальянского прототипа, он не блистал красноречием.

– Программу-молитву я перепишу. В ближайшее время. А теперь слушайте.

Я припомнил чеченского писателя Германа Садулаева и закатил программную речь:

– Ответьте мне, господа, кто приезжает к нам?

– Хачи! – воскликнул Дуча.

– Предположим. Но кто они?

– Хачи! – воскликнул Дуча.

– Заткнись, – сказал я. – Восточные народы консервативны по природе. Они чтут родовые связи, сорваться с места для них – дело исключительное, почти небывалое.

– Оно и видно! – закричал Дуча.

– Не перебивай! – рявкнул Мясник.

– Любой этнолог, – заявил я, – подтвердит вам справедливость моих слов. Хотя бы основоположник дуалистической концепции этноса Юлиан Владимирович Бромлей.

Бромлей не произвел на слушателей впечатления. Чего я, правда, сунулся с этим Бромлеем?

– Отставить Бромлея, – с чего-то меня потянуло на военную фразеологию. Хотя понятно, с чего. С водки, конечно. – Правильность моей теории мог бы подтвердить Лев Николаевич Гумилев.

Аудитория выразила одобрение энергичными кивками. Несмотря на подозрительное имя Лев, великий пассионарий пользовался авторитетом.

– Так вот. Представитель восточного этноса может сорваться с насиженного места и приехать сюда только в одном случае. Если он был исторгнут своим сообществом. Нарушил правила, традиции, устоявшиеся нормы поведения. Именно эти люди и приезжают сюда. Не лучшие, но худшие.

Я почувствовал, что запас мыслей и эмоциональный заряд, основанный на жалких 250 граммах, заканчиваются, и поспешил закруглиться:

– Непрошеным гостям мы объявляем беспощадную войну, товарищи!

Слушатели вяло поаплодировали.

– Чет я не понял, – сказал Дуча.

– Да, как-то уж слишком умеренно, – подтвердил Мясник.

– Нужно посвящение, – уверенно заявил Компот.

Я согласился. Еще чуть-чуть не мешало бы.

Я ошибся. Ритуал посвящения не предполагал выпивки. На меня нацепили простыню с прорезью, нахлобучили на голову поварской колпак и молча поводили по груди трезубцем, который стоял в углу вместе со шваброй. Аргонавты определенно путали Перуна с Нептуном. Молчание, как я догадался, объяснялось тем, что Мясник постеснялся твердить галиматью на ложноцерковно-славянском от Норы Крам.

– Следующее собрание через неделю, – объявил Мясник. – Расходимся по одному. Сара уходит первым.

– Сара?

– Надо же тебя как-то назвать. Ты же Сарпинский, будешь Сарой.

– Вообще-то, – говорю, – Сара – это еврейское имя. Причем женское.

– Против евреев мы ничего не имеем, – удивился Мясник.

– А против женщин – тем более. Я понял.

По пути домой я остановился у фруктово-овощного ларька. Изучил меню. «Персики инжырные сладкей».

Надо обязать продавцов загонять слова в Word и проверять орфографию. Это ведь несложно.

Или они просто прикалываются? Дескать, мы тоже по-олбански. Мы тоже продвинутые юзеры.

Наверное, от излишних переживаний и коньяка с водкой я начал мыслить вслух. Как некогда с ментами.

– По-олбански было бы персег ынжырный, – сказал среднего возраста мужчина со среднего размера усами.

– А сладкей? – зачем-то спросил я.

– Возможно, сладкей – это сравнительная степень. Более сладкий, чем соседний инжирный.

– В смысле – сладкее? Я понял. Вопросов больше нет.

Господи, к чему я вообще обо всем этом думаю?

В магазине я спросил коньяк.

– Армянский?

– Интернациональный!!!

Утро выдалось слегка сумасшедшее. Пошел в аптеку за корвалолом. Чего-то сердчишко разболелось от всех делов.

Встал в очередь. Передо мной – всего один человек. Придурковатого вида и с прыщавым лицом. Расспрашивает продавщицу, чем какие-то травяные сборы одной фирмы отличаются от травяных сборов другой. Оперирует такими терминами, как удельный вес корня солодки и листьев толокнянки.

Через десять минут я сжал кулаки в карманах. Через пятнадцать – снял очки. Я всегда снимаю очки, когда назревает конфликт. Через двадцать он довел до белого каления не только меня, но и продавщицу.

Она начала бесконечно повторять одну фразу:

– К доктору, молодой человек, к доктору.

Эту фразу можно было понимать двояко. Либо такие сложные вопросы простой фармацевт разрешить не может – только доктор. Либо молодому человеку нужно обратиться к доктору, чтобы слегка подлечить отравленный солодкой и толокнянкой мозг.

На двадцать четвертой минуте я зарычал:

– Р-р-р-р-р-р! – и на двадцать седьмой выпалил: – Блядь!!!

Лицо прыщавого придурка преобразилось, расцвело в олигофренической улыбке, и он затараторил:

– Поздравляю вас. Я являюсь тайным продавцом фирмы «Фармалюкс». Мы проводим акцию…

Тут продавщица заорала:

– Пошел вон отсюда!

А я одновременно с ней:

– Иди на хуй!

В принципе, мы с продавщицей выражали одну мысль.

А я разоблачил шпиона. Не скажи я блядь, он так бы и не признался. Очень, мне кажется, выгодный бизнес – быть тайным продавцом.

Меня стал мучить вопрос: «Сколько раз в день тайного продавца бьют руками, а сколько – ногами?»

Чтобы отвлечься, я пошел в магазин «Дикси» купить сигарет, хлеба и лечо «Овощная семейка».

Стою у кассы. И вдруг за соседней кассой случается скандал. Мальчик лет тринадцати хочет купить бутылку пива.

– Сколько тебе лет? – спрашивают мальчика.

Я понимаю, что его положение безнадежно, и предлагаю моей кассирше, не отвлекаясь на шоу, отпустить меня. Она не реагирует.

Тупой мальчик показывает какие-то ксивы и доказывает, что ему уже исполнилось 16. Что, впрочем, все равно не дает ему права покупать пиво.

Тут к нему подбегает сотрудница магазина лет сорока и выворачивает ему правый карман. Оттуда высыпаются конфеты.

О, где мои 13 лет! Где ты, мой переходный возраст!

Переход от безоблачного детства к суровой юности. Конфетки он своровал, а за пиво решил заплатить. Как взрослый.

– Давайте с вами рассчитаемся, – говорю я кассирше.

– Да погоди ты.

«Ни хрена себе».

Это я не говорю, а только думаю.

А вокруг происходит нечто совершенно невероятное. Оказывается, окрестные старухи знают законы. Они накидываются на сотрудницу магазина и кричат: