Интербригада - читать онлайн книгу. Автор: Глеб Сташков cтр.№ 51

Я был пьян, расслаблен, доволен и окрылен открывшимися перспективами. Будущее рисовалось в самых радужных красках.

Я ошибался. Первый тост, произнесенный мною в качестве лидера Интербригады, пока что оставался единственным. Не до тостов. Каждый второй день – подъем в девять утра. В остальные дни – раньше.

Встречи, заседания, пресс-конференции, интервью, митинги, акции, согласования – голова, казалось бы, кругом. Но ничего подобного. Голова идет кругом исключительно от безделья, а плотный жизненный график, напротив, фиксирует голову и раскладывает ее содержимое по полочкам.

Еще я понял, что победить алкоголизм может только необходимость рано вставать. В принципе, я осознал этот факт достаточно давно. Когда был на военных сборах. Больше бутылки на четверых мы после отбоя не пили, поскольку за отбоем неумолимо следовал подъем. К сожалению, после сборов открытие позабылось на долгих 15 лет.

Мне нравилось руководить Интербригадой, тем более что реальное руководство взял на себя Громбов, а я лишь представительствовал. Даже прикупил костюм. От галстука, впрочем, наотрез отказался.

Костюм я надевал дважды, и оба раза неудачно. В Москве, на всероссийском съезде некоммерческих организаций, он был признан отстойным и нищебродским. Зато в Хельсинки на меня посмотрели с удивлением и заметили, что депутаты парламента одеваются скромнее. Вскоре подошли депутаты парламента, и пришлось согласиться – скромнее. Из Хельсинки в Турку я поехал в джинсах, а костюм до сих пор лежит на дне спортивной сумки Adidas.

В Финляндию меня пригласила Шведская партия. Есть в Финляндии такая партия – Шведская. За которую, как ни странно, финны тоже голосуют. Хотя у них там с финнами-шведами не разберешься.

– Ты финн или швед? – спрашивал я Свена, молодого партийного аппаратчика, который сопровождал меня во время поездки.

– Я не швед, – отвечал Свен с каким-то непонятным вызовом. – Я шведскоговорящий финн.

В Турку Свен полдня пытался продать привезенный мною литр «Путинки». Покупателей не нашлось. То ли название водки смущало, то ли место для торговли – Шведский университет – было выбрано неудачно. С горя Свен выпил злополучный литр и объявил, что вечером мы идем в нелегальный бар.

– У вас бывают нелегальные бары?

– Один на всю Финляндию, – с гордостью сказал Свен. – Там мы продаем пиво и не платим налогов.

– Кто это мы?

– Шведы. Мы не платим налогов, зато шведская молодежь не дерется с финской, потому что финнов в нелегальный бар не пускают.

Я спросил, почему.

Шведскоговорящий финн, допивающий литр русской водки, изумился:

– Потому что финны тупые и недоразвитые.

Он произнес «недоразвитые». Да, совсем забыл: Свен родился в семье дипломатов и знал четырнадцать языков, не считая родного шведского и обязательного финского. Мы с ним говорили по-русски.

– А русских пускают в нелегальный бар? – спросил я.

– Конечно. Всех пускают. Кроме финнов.

Я ожидал увидеть тесный гадюшник, но нелегальный бар оказался огромным помещением, напоминающим дешевенький ночной клуб. Видимо, охрана в этот день потеряла бдительность, поскольку уже через пять минут в баре мне повстречался финн. Правда, русский финн. Представившийся Серегой Курвилайненом. Серега вырос в Петербурге, а повзрослев, уехал на историческую родину.

– Прекрасная страна. Хоть и скучная, – философствовал русский финн Курвилайнен. – И люди чудесные. Хоть и тупые.

Второй раз за день я слышал, как гостеприимных финнов обвиняют в тупости.

– Здесь все тупые, – разглагольствовал Курвилайнен, – и финны, и шведы. Один я умный. Обучаю эмигрантов из России финскому языку. Эмигрантов навалом, так что клиентов хоть отбавляй. Разумеется, никаких налогов не плачу.

Поэтому каждый день у меня на столе осетрина и черная икра. Кто еще в этой стране может позволить себе черную икру каждый день? – Серега неделикатно ткнул пальцем в Свена. – Сможет этот придурок угостить тебя черной икрой?

– Он понимает по-русски, – заметил я.

– Хорошо, что понимает, – сказал Курвилайнен. – Может, поумнеет.

Я приехал домой, проникшись жалостью к угнетенному финскому народу и убедившись, как далеко еще до торжества интернационализма в мировом масштабе.

Поднимаясь на следующий пролет социальной лестницы, я не забывал старых друзей. Троеглазов снова превратился в человека-бутерброда: обвешанный с двух сторон призывами к толерантности, он пугал прохожих новой речевкой:

Текст сочинил Жора Канарейчик, ставший главным редактором газеты «Пятый Интернационал». Пожрацкий целыми днями строчил заявки на гранты, хотя деньги получал исключительно от Громбова.

Но больше всех активничала Настя. Она ходила по офису, пила кофе и печатала на компьютере, не отрываясь от телефонной трубки и не реагируя на остроты Пожрацкого, который безбожно к ней клеился, забрасывая комплиментами и шоколадом.

Я знал, что Настя не любит шоколад, поэтому не ревновал. Если и ревновал, то не к Пожрацкому, а к работе. Меня немного смущал переход Насти из категории моя девушка в категорию дельный работник.

Впрочем, никогда еще мне не было с ней так хорошо. В деловом амплуа она смотрелась не хуже, чем в образе девочки-пацанши. А может быть, лучше. Может быть, я просто влюбился. Только сейчас. В эту самую минуту.

В эту самую минуту я валялся на диване и смотрел Лигу чемпионов. Рядом примостилась Настя, положив голову на мой несколько округлившийся на казенных харчах живот.

– Делом надо заниматься, а не смотреть всякую ерунду, – промурлыкала она.

– Каким делом?

– Мы – политики.

Я засмеялся:

– Нигде нет столько политики, как в футболе.

– Что за чушь?

– Ты разве не знаешь, что вся новейшая история нашей страны целиком и полностью зависела от футбола.

Настя не знала. Я, признаться, тоже не знал. Однако, импровизируя на ходу, выстроил довольно стройную концепцию.

Итак, в 1952 году сборная Советского Союза впервые официально участвовала в международных соревнованиях. В олимпийском турнире. Вылетела на стадии 1/8 финала, проиграв злейшим врагам – титовской Югославии. И всё – конец эпохи. Тут же умер Сталин, и началась оттепель.

Расцвет новой – хрущевской – эпохи приходится на победы сборной на Олимпиаде 1956 года и чемпионате Европы 1960 года. Через год после триумфа на Евро-60 XXII съезд партии принял программу построения коммунизма к 80 году.