Между Ницше и Буддой: счастье, творчество и смысл жизни - читать онлайн книгу. Автор: Олег Цендровский cтр.№ 63

Термин «эффект Вертера» был введен американским социологом Дэвидом Филлипсом в 1974 г. для концептуализации описанного феномена. Исследователь и его коллеги обратили внимание на поразительную корреляцию. Изучив статистику самоубийств в США за несколько десятилетий, они обнаружили, что в течение двух месяцев после масштабного освещения в СМИ самоубийства, количество людей, решающих свести счеты с жизнью, значительно возрастает.

Но что действительно озадачивает, так это то обстоятельство, что сразу после крупной истории о суициде на 1000 % увеличивается вероятность катастроф коммерческих самолетов. Число и смертоносность автомобильных катастроф с летальным исходом также взлетает вверх. Более того, в основном авторами самоубийств и подобных «несчастных случаев» оказываются люди, принадлежащие к той же социальной и возрастной группе и региону, что и виновник первоначального суицида.

Человек, павший жертвой эффекта Вертера, есть тот, кто стоит на грани в отношении важнейшего решения – например, выбора между жизнью и смертью. Он не способен на свой поступок даже в этом вопросе. Любой ветерок, сказанное слово, статья в газете или репортаж способны подтолкнуть его налево или направо, к жизни или смерти, браку или расставанию, героизму или подлости. Он может быть спровоцирован чем угодно, и не в последнюю очередь образцом чужого поведения. Тогда, вдохновленный и набравшийся сил, он глотает пригоршню снотворных таблеток или пускает себе пулю в висок. Тогда он направляет свой автомобиль на лобовое столкновение и забирает с собой в небытие еще несколько случайных встречных. Тогда он сознательно или полубессознательно совершает ошибку при пилотировании самолета и уносит жизни десятков или сотен пассажиров.

Опасности конформизма и пути его преодоления

При упоминании слова «планктон» в нашей голове материализуются мириады крошечных водорослей и маленьких животных, которые населяют водные пространства и перемещаются силой потоков. Технически, однако, планктоном являются и многие крупные существа – к примеру, огромная рыба-луна или медузы, от всем привычных размеров до гигантских, с щупальцами свыше 30 метров и двухметровым диаметром купола. Не стоит позволять активным движениям и энергичным гребкам обманывать нас: их сил все равно недостаточно, чтобы сопротивляться морским течениям, и те несут их, безвольных, куда захотят.

Точно такое же явление мы на каждом шагу встречаем в человеческих сообществах. Вся бурная и целеустремленная деятельность большинства есть только покорные колебания медузы взад и вперед внутри движущей ее стихии, каковой она даже не осознает. Проблема здесь в том, что течения социальных процессов или выбрасывают нас на голые скалы, или, в лучшем случае, держат в стороне от наиболее интересных мест в океане. Маршруты их вовсе не случайны и обыкновенно отражают чьи-то конкретные интересы и заблуждения, которым человек служит, полагая, будто они – его собственные.

Человек ставит перед собой определенные цели, покупает вещи, имеет взгляды, привычки и обыкновения, какой-то набор критериев для оценки себя и мира вокруг. При этом создается стойкое впечатление, что никакого давления нет: строго говоря, никто к этому его не принуждает и не принуждал. Кажется так лишь потому, что группа уже находится внутри его головы и действует не извне, а изнутри. Коварнейшая из ловушек кроется как раз здесь – нет необходимости принуждать того, кто принудит себя сам, упражняя то, что считает своей свободной волей. Даже умнейшие из нас не замечают, что как авторитеты, так и группа ими интернализированы, стали их частью как некие архепаразиты, вросшие в тело психики.

Многие решения кажутся своими, так как исходят «изнутри», но они все равно остаются конформизмом, ибо мы некритически впустили информационные вирусы, действующие от нашего имени. Оценивая себя и свои поступки, решая, что нам делать, мы постоянно и не отдавая себе в том отчет используем проникшие в нас групповые шаблоны и системы координат, не убедившись предварительно и самостоятельно в их качестве. Из-за них формируется внешний центр детерминации поведения и жизнь подчиняется условиям, противоречащим счастью и росту индивида, становится на службу паразитическим организмам и воплощенным в них ориентирам.

Следует поэтому чаще ставить перед собой вопрос: наша ли способность суждения выносит оценку или принимает решение – или это делают проглоченные целиком идейные блоки, может быть, проглоченные еще в раннем детстве. Мера взросления и индивидуального развития определяются как раз тем, в какой степени принимаемые решения действительно принадлежат нам. В том смысле, прошли ли воспринятые идеи и модели поведения честную проверку способностью суждения, горнило самостоятельного интеллектуального анализа и синтеза.

Чтобы продвинуться на этом пути дальше, необходимо преодолеть аберрацию подчинения группе – то искажение восприятия, которое заставляет нас слишком уж поспешно и бессознательно копировать ее поведение и мировоззрение. Злоупотребление им часто принимает форму количественного аргумента – мол, так делают многие, так думали и поступали всегда, а значит, более весомых доводов не требуется. Стоит ли говорить, какое большое это заблуждение и в какую откровенную чушь миллионы людей верят сейчас и верили раньше.

В Средние века в Европе, например, многие очень не любили мыться и предпочитали делать это довольно редко, порой – несколько раз в год. Повсеместно считалось, что грязь образует на теле как бы защитную пленку, ограждающую от болезней. Еще совсем недавно, в начале XX в., продавалась бутилированная вода со специально добавленными радиоактивными элементами и такая же косметика. Миллионы думали, что это крайне полезно – как, кстати, и сироп от кашля с добавлением героина или амфетамины в качестве средств для похудения.

То, что многие верят во что-то или поступают определенным образом, вне всяких сомнений, имеет значительный вес и глупо было бы не принимать это во внимание. Однако совсем не обязательно это свидетельствует о правильности взглядов и действий. И уж тем более это не является решающим доводом на чаше весов, каковым его часто пытаются представить. Величайшие умы и творцы не боялись идти наперекор количественному аргументу и отталкивались не от него, а от существа дела. Когда Николай Коперник стал первым ученым за более чем полторы тысячи лет после Аристарха Самосского, кто начал отстаивать гелиоцентрическую систему мира, он был в одиночестве. Все великие идеи и общественные институты переживали некогда период непопулярности и конфликта с общим течением.

Подводя итоги, существуют три фундаментальных социальных искажения восприятия: аберрация Свой/Чужой, аберрация подчинения авторитету и аберрация подчинения группе. Все эти три стереотипа отлиты в домнах эволюции как грубые, но довольно быстрые и надежные инструменты оценки ситуации и формирования поведения. Однако в мире, в котором мы сейчас живем, в отличие от мира миллионы лет назад, условия и задачи существенно поменялись. Свойственная нашим врожденным шаблонам познания погрешность достигла критических значений и сдерживает дальнейший рост человека. Мы потому должны делать постоянную поправку на неточность этих и целого ряда других орудий в арсенале нашего мозга, сознательно преодолевая их ограничения.