Привычка к творчеству. Сделайте творчество частью своей жизни - читать онлайн книгу. Автор: Твайла Тарп cтр.№ 16

Этот руководитель – понял он сам или нет – коснулся глубокой и вместе с тем парадоксальной темы. В то время как большинство людей – чем бы они ни занимались, бизнесом или творчеством, – убеждены, что необходимо постоянно смотреть только вперед, чтобы быть лидером и создавать что-то ценное, этот человек обнаружил, что настоящий секрет креативности в том, чтобы вернуться в прошлое и вспомнить.

Из всех видов памяти наибольший интерес для меня представляет родовая память, или память предков. Поэтому мое внимание привлекла статья Сета Майданса, опубликованная в «Нью-Йорк таймс» в марте 2002 года. В ней рассказывалось о камбоджийской танцовщице Сине Кой, о том, какое влияние на нее и ее искусство оказала родина.

Я прекрасно понимаю ее чувства. Однажды в новостях я увидела фотографию некоего артефакта, а именно осколка глиняного сосуда с изображением древнего племени в момент движения (кажется, это наиболее раннее изображение танца). Я испытала потрясение, чуть ли не шок, от узнавания. Я почувствовала, что этот запечатленный в иллюстрации момент пребывал во мне на генетическом уровне, иначе я не начала бы танцевать. Так заговорила память предков. Это не юнгианское вуду, это реальность. Изображение древних танцоров вызвало ощущение дежавю. Практически воспоминания. И я испытала гордость. Если вы когда-либо танцевали в группе, то люди, изображенные на осколке глиняного горшка, – это ваши предки.

Эту идею трудно выразить словами, поскольку память, с которой мы имеем дело, является невербальной и задействует движение. Но я знаю, что в течение рабочего дня у меня возникает много моментов, когда я останавливаюсь и задаю себе вопрос: с чего я взяла, что определенное мое решение, определенный элемент – движение от X к Y, к примеру, – верное? Что заставляет меня думать, что я сделала правильный выбор? Ответ, который я шепотом даю сама себе, звучит просто: «Чувствую, что так должно быть». Отчасти это чувство правоты объясняется и тем, что выбранное движение было подкреплено столетиями практики. Элементы каждого своего танца я черпаю из колодца памяти предков.

В случае с рисунком на глиняном сосуде шок узнавания был настолько сильным, что подвигнул меня на постановку нового танца. Это было так.

Первая мысль, которая пришла на ум при рассмотрении древних фигурок, была о миграции. И я начала размышлять над тем, как рассказать историю переселения людей с одного места на другое. Переселенцы вольны выбирать любое направление, но для американцев с их святой верой в «явное предначертание» ^[2] миграция должна происходить с востока на запад. Поэтому движение на запад стало главной метафорой танца: я буду передвигать танцоров через всю сцену с востока на запад (или, по моему определению, слева направо), чтобы публика в буквальном смысле слова видела эту миграцию с одной стороны на другую.

Идея миграции повлекла за собой образ людей, оказавшихся в сложной ситуации, как политической, так и экономической. Ведь что ни говори, люди порывают со своими корнями и уезжают далеко, спасаясь от гибели, страданий и угнетения. Мысль об угнетении привела меня к решению использовать блюз в качестве музыкального сопровождения, потому что именно блюз в нашей музыкальной традиции выражает боль и страдание.

Все эти мысли пронеслись в моей голове буквально за несколько секунд. Новый танец с готовым сюжетом, структурой и музыкой – все передалось мне от первых танцоров через общую память предков. Я была чрезвычайно взволнована.

Проработка танца далась не так легко. Я провела долгие часы за рабочим столом и в студии, пытаясь решить первую задачу: передвижение группы танцоров-«мигрантов» через всю сцену в импровизированных фургонах, в которых происходило переселение на американский Запад. Я сделала несколько рисунков. Убила кучу времени на упражнение с монетой. Но что бы я ни предпринимала, я не могла придумать схему, при которой перемещение танцоров оставалось бы зрелищным и интересным. Пока же это выглядело как неуклюжее передвижение некой человеческой массы с левой стороны сцены на правую.

Не меньшую головную боль доставил и выбор музыки. Я истратила 800 долларов на компакт-диски Рэя Чарльза, Би Би Кинга и Вана Моррисона и уйму времени на их прослушивание. Ничего не подходило. Наконец один из друзей, увидев, как я, почти отчаявшись, тону в тоске блюза, предложил послушать скрипача Марка О’Коннора. Сочетание в его игре блюза и джаза могло идеально подойти для моего замысла. О’Коннор (дай Бог ему счастья!) написал такую пронизывающую, сочную и романтическую композицию, что назвать ее блюзом можно было лишь по ошибке.

В итоге четырнадцатиминутная танцевальная композиция, праздничная, шумная суета на колесах, известная сейчас под названием Westerly Round («Все дальше на Запад»), не имеет ничего общего с моим первоначальным замыслом. Переселенческая метафора отставлена в сторону, забыт печальный блюзовый саундтрек, забыта и сама печальная история притеснения. Единственное, что осталось и дошло до сцены, – сцепленные руки танцоров. Это доминантный образ в отрывке с тремя юношами и девушкой. Если он казался правильным создателю фигурок на глиняном сосуде, то и для меня он был правильным. Сработала память предков.

Когда вы осознаете силу памяти, то начнете понимать, как много полезных и интересных идей можно найти там, где раньше вы не стали бы и искать. Весь фокус в том, как их извлечь, потому что нельзя вечно сидеть и ждать, когда в научном разделе «Нью-Йорк таймс» появится заметка про древний горшок и подтолкнет вас к действию. Иногда нужно просто взять и начать копаться в глубинах своей памяти.

Возможно, в моем случае это объясняется тем, что моей профилирующей дисциплиной была история искусств и меня учили правильно смотреть на вещи, но на самом деле меня как магнитом тянуло к образам – картинам, фотографиям, фильмам или видео. Все это источники вдохновения для меня.

На последнем курсе, разрываясь между желанием изучать искусство и все более непреодолимой жаждой танцевать, я утешалась тем, что дневала и ночевала в зале танцевальных коллекций Нью-Йоркской публичной библиотеки.

Не знаю, что побуждало меня это делать. Не помню, чтобы, проснувшись утром, я решала: «Ладно, сегодня пойду изучать изображения танцующих людей». Как будущий искусствовед, я и так целыми днями смотрела на фотографии, картины и скульптуры и верила, что все изображаемое оказалось там не зря. Поэтому логично, что в один прекрасный день я спросила себя, почему бы не посмотреть на фото и картины с танцами, ведь это то, что мне действительно нравится. Так я и сделала.