Доверьтесь мне. Я – доктор - читать онлайн книгу. Автор: Макс Пембертон cтр.№ 26

Наверное, не стоило вам об этом рассказывать, ведь теперь, если вы вдруг окажетесь в больнице и увидите «1 %» на доске, то сразу поймете, о чем речь, то есть весь смысл нашей хитрости будет утрачен. Конечно, на самом деле тут нет ничего смешного. Очень глупо смеяться над несчастьями других, даже если те (что бы вам об этом ни наплели) произошли полностью по их вине. Делаю снимок: на нем, совершенно очевидно, щетка для волос, которая ухитрилась как-то развернуться и, похоже, прочно застряла. Зову Старую Кошелку.

– Ну слава богу, там не вантуз – они хуже всего.

Естественно, кто же будет совать себе в зад вантуз, когда вполне можно обойтись щеткой? От вантузов ведь сплошные неприятности. Могу себе представить, какие объяснения придумывают персонажи с вантузом: «Понимаете, я, без штанов, прочищал раковину, как все нормальные люди…»

Пациента отправляют в палату, готовить к операции по «обследованию» заднего прохода. После обеда на обходе Старая Кошелка сообщает мне, что щетка вышла довольно легко, но за ней обнаружились еще детали от LEGO. Об этом решили не упоминать, чтобы избавить беднягу от унизительных выдумок (видимо, вроде «я, без штанов, строил замок из LEGO, как все нормальные люди…»).

Когда мы доходим до его кровати, то обнаруживаем рядом с пациентом симпатичную даму лет семидесяти, которая встречает нас теплой улыбкой. Парень становится красным как рак при виде Старой Кошелки, но она, к ее чести, сразу все понимает и ведет свой доклад так, чтобы не указать в точности причину, по которой он оказался в больнице, и предмет, который она только что удалила. Пациент явно ей признателен, на лице у него читается облегчение. Мы делаем необходимые записи в карте и объявляем, что он может ехать домой.

И тут вступает его мать.

– Знаете, очень повезло, что его приятель Клод как раз был в другой комнате, когда это случилось, иначе даже не знаю, кто вызвал бы скорую помощь. Очень хороший друг этот Клод, правда? – говорит она, и, поднимаясь, чтобы собрать вещи сына, быстро, но совершенно недвусмысленно, подмигивает нам.

Четверг, 4 декабря

Флора, которая продолжает настаивать на том, что у нас должно быть хотя бы подобие человеческой жизни, несмотря на объединенные усилия всего мира держать нас на работе, организовала для нас троих поход в театр.

– Идемте, это же культура! – говорит она.

Раньше культура для меня означала оперу, балет, экскурсии, вечерние лекции в красивых залах, но с тех пор, как я вышел на работу, это слово вызывает в памяти только нечто, что выращивают в лаборатории из чьей-то мочи.

– Да ладно, будет весело! – настаивает она. – Французская авангардная танцевальная труппа. Показывают полностью женскую интерпретацию «Кориолана».

Я слишком устал, чтобы возражать, что означает, что я и правда очень устал. Договариваемся встретиться в театре в четверть восьмого вечера.

– Вы же не опоздаете, да? – с угрозой в голосе спрашивает Флора.

– Приложим все усилия, чтобы вовремя уйти с работы, – отвечает Руби.

Конечно же, в семь вечера мы с ней все еще в больнице.

– Черт, мы же опоздаем! – кричит мне Руби, пробегая мимо с банкой чего-то отвратительного.

Я уже собираюсь уходить, когда медсестра напоминает:

– Макс, ты забыл поставить внутривенный катетер мистеру Кацу на седьмой койке.

Закатываю глаза. На это уйдет не меньше 10 минут. Руби появляется из-за занавесок:

– Скорей, мы еще успеем, – шипит она, натягивая плащ.

Я бегу к мистеру Кацу и начинаю проталкивать ему в вену иглу. Попадаю с первого раза. Он стонет. Потом еще раз. Потом вскрикивает от боли. Гляжу на него, недоумевая.

– Все в порядке, катетер на месте, болеть уже не должно, – говорю я.

– Ох, сынок, дело не в иголке, в груди болит. А теперь еще и на руку перешло.

Всматриваюсь в его лицо: оно бледное и все в поту. Нащупываю пульс и бегу за электрокардиографом, чтобы проверить сердце. Кардиограмма показывает, что у мистера Каца инфаркт, отчего сердце обрывается у меня самого. Мы никуда не идем.

Час спустя мы с Руби добираемся до театра. Дожидаемся, пока Флора в антракт выйдет в фойе. Но ее нет. Мобильный не отвечает. Сидим с Руби в театральном буфете, болтая о работе, и тут Флора вбегает. Пораженная, видит нас.

– Простите-простите, задержалась на работе, – объясняет, запыхавшись. – Вы что, ждали меня тут все это время? Мне ужасно жаль. Я все сделала, чтобы уйти вовремя, но тут привезли одну женщину, и пришлось ее осмотреть, а потом другая позвала…

– Все нормально, – успокаивает ее Руби, – мы тоже только что пришли, тоже задержались.

– Ну, не страшно, – говорю я, – все равно идея была хорошая.

Мы решаем вместо второго действия пойти поужинать.

Так сложно что-то организовать в вечернее время, что я уже не уверен, стоит оно того или нет. Однако перспектива провести следующие 40 лет, вырубаясь по вечерам перед телевизором с бокалом розового, меня пугает. Что бы мы ни запланировали, все срывается. По дороге до ближайшего ресторана утешаюсь тем, что хуже, чем пропустить авангардную полностью женскую версию «Кориолана», было бы все-таки попасть на нее.

Пятница, 5 декабря

Миссис Шеппард сегодня умерла, и печаль от ее смерти для меня смешивается с ужасом от того, что все мы, каждый по-своему, виноваты в ее смерти. Под всеми я имею в виду и вас тоже.

Миссис Шеппард поступила в больницу для плановой операции по удалению опухоли. Поначалу она пошла на поправку: шов заживал, и она уже ходила по отделению. Затем, внезапно, ее состояние стало ухудшаться, и рана открылась вновь. Организм не откликался на лечение, и анализы подтвердили наши опасения – в ране развился метициллинрезистентный золотистый стафилококк. В последнее десятилетие такие случаи в Англии и Уэльсе заметно участились. Метициллинрезистентный золотистый стафилококк, или MRSA, – это разновидность Staphylococcus aureus, в целом безобидной бактерии, присутствующей у всех людей на коже, но выработавшей сопротивление к антибиотику пенициллиновой группы метициллину. Несмотря на то, что эта бактерия есть практически у всех на коже, при попадании в глубокие раны она может выйти из-под контроля и вызвать инфекционное заболевание, очень тяжело поддающееся лечению. Систему здравоохранения регулярно призывают «взять на себя ответственность» за распространение MRSA.

Но так ли виновато здравоохранение? Политики убеждают общественность, что все дело в чистоте больниц. Однако с тех пор, как я сам начал работать, пришел к выводу, что не все так просто. Распоряжение о привлечении для уборки сторонних клининговых компаний ничем не помогло. Наши уборщики не являются сотрудниками больницы, и поэтому не отвечают за свою работу. Да и в любом случае колонии MRSA требуется всего 3 часа, чтобы заново поселиться в отделении, так что для гарантированного уничтожения бактерии требуется практически постоянное очищение всех поверхностей. А причина существования MRSA – далеко за пределами госпиталя.