Богач и его актер - читать онлайн книгу. Автор: Денис Драгунский cтр.№ 71

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Богач и его актер | Автор книги - Денис Драгунский

Cтраница 71
читать онлайн книги бесплатно

Она вспомнила песенку Марлен Дитрих: «Ах, это все одно и то же». Была такая полуприличная шансонетка о том, что секс не так интересен, как кажется юной девушке в первый ну или во второй раз. А уже на десятый, сменив десять любовников, ты понимаешь, что это все одно и то же. Тем более что Сигрид общалась с художниками, поэтами, музыкантами и прочей богемной шушерой, как называл их Ханс – называл в уме, но она как будто читала его мысли и вслед за ним тоже стала называть богемной шушерой тех, кого раньше считала талантами, гениями, неординарными людьми, нарушителями традиций, прыгунами поверх барьеров и прочее, и прочее, и прочее. Однако худо ли, хорошо ли, эта богемная шушера все-таки что-то создавала – картинки Джонни Джонсона и Дикки Диксона иногда появлялись в галереях и на аукционах. А написанный Джонни Джонсоном ее портрет – он так и называется «Портрет Сигрид» – висит в домашней коллекции знаменитого американского скрипача и очень богатого человека – маэстро Менахема Либкина. Стихи, книжечки на дешевой бумаге, концерты в подвалах или пустых цехах бывших фабрик – они тоже были. Эти книжки можно найти в библиотеках, и не исключено, что через сто лет какой-нибудь идиот напишет про них диссертацию или переиздаст в Oxford University Press с комментариями. Даже концерты оставались в магнитофонных записях и в критических статейках. Пусть в каких-то паршивых газетенках, но и эти паршивые газетенки лежали в библиотеках. Круг вечности замыкался, но Сигрид в него не попадала, поскольку просто была рядом с этими людьми, пила с ними пиво, джин и ром, курила табак, пробовала марихуану, пару раз нюхнула кокаин и спала со всеми напропалую. Поначалу она думала, что опишет это в потрясающих мемуарах, но довольно скоро все слилось в одну сплошную мутную картинку, так что писать, в сущности, было и не о чем, особенно если учесть, что эти творцы, они же богемная шушера, как-то не очень любили делиться с ней своими творческими мыслями и планами – так только: подай, прими, налей, раздевайся и не забудь убрать постель и вымыть посуду.

Когда Сигрид это поняла, ей странным образом стало легче жить, но Хансу стало еще тяжелее. Потому что все ее силы теперь сосредоточились на брате. Ей перестали быть интересны люди из ее прежней жизни, но зато все сильнее хотелось что-то сделать для Ханса. Что-то такое, чтобы он запомнил на всю жизнь. Проще говоря, отомстить. Она не до конца понимала, за что именно мстит, и порой сомневалась в том, что носит в сердце такие смутные чувства, но факт остается фактом: все, что она ни делала, адресовалось именно ему, и она знала, что он от этого страдает. Ей это не то чтобы нравилось, но почему-то казалось правильным.

Итак, через некоторое время она поехала в санаторий.

Привести себя в порядок, слегка развеяться и укрепить здоровье, как она сказала. Ханс тратил на нее не так уж много денег. Той доли, которую выделил для Сигрид их отец, было более чем достаточно для удовлетворения самых разных капризов. Например, на эти деньги можно было купить дом, нанять прислугу, можно было, наконец, выдать Сигрид замуж за небогатого, но приличного и благородного душой человека. Беда, однако, была в том, что Сигрид все это было не нужно. Она хотела жить с братом в постоянном, я бы так сказал, действенном диалоге, поскольку диалога словесного у них не получалось. Действенный диалог состоял в том, что Сигрид все время было что-то от Ханса нужно.

Например, деньги. Они уговорились, что ежемесячно Ханс будет высылать ей определенную сумму, но каждый месяц оказывалось, что этих денег не хватает. Казалось бы, чего проще: передать Сигрид чековую книжку, и пускай она сама выписывает себе сколько хочет – разумеется, в границах той весьма немаленькой суммы, которую завещал отец. Но Ханс почему-то уверен был, что ежели он отдаст Сигрид чековую книжку и позволит бесконтрольно распоряжаться деньгами, то всех этих денег хватит на месяц или полтора. Что Сигрид обязательно снарядит экспедицию к Южному полюсу, или отдаст все деньги на благотворительность, или учредит пенсию для всех этих Джонни Джонсонов и Дикки Диксонов.

Впрочем, надо сказать, что Сигрид и сама ни разу не требовала чековую книжку в свое распоряжение. Почему? Наверное, потому, что боялась потерять контакт с Хансом. Гораздо интереснее написать ему письмо или дать телеграмму: «У меня совсем нет денег» или «Мне срочно нужна такая-то сумма». И воображать, как любимый брат чертыхается, и проклинает все на свете, и ругает ее, и желает всяческих персональных несчастий – вот эта воображаемая ругань, вот эта воображаемая злоба Ханса была важнейшей частью общения с ним. Она представляла, как брат будет доставать из бюро чековую книжку, выписывать сумму, звать секретаря, если телеграмму принесут ему в офис, или камердинера, если дело будет происходить в его квартире, как станет заклеивать конверт и надписывать его собственноручно, потому что Сигрид не раз уже устраивала ему скандал по поводу того, что он посылает ей чеки в конвертах, где адрес напечатан машинным способом или, упаси господь, написан чужой рукой, рукой референтки. «Еще раз увижу, что ты не сам писал адрес, – сообщила она Хансу, – не открою конверт!» Смешная угроза. Другой бы, конечно, махнул рукой, но промышленный воротила Ханс Якобсен усмехался, чертыхался, плевался, но покорно надписывал конверт собственноручно.

Деньги исчезали самым неожиданным образом.

Скажем, в санатории мог случиться день рождения какой-нибудь из медицинских сестер, и Сигрид устраивала по этому поводу небольшой прием с музыкантами и воздушными шариками. Хансу было жалко этих денег, да, уверяю вас, ему, миллиардеру, было жалко, когда деньги улетают буквально ни во что, в воздух, в те же самые воздушные шарики. «Зачем это тебе надо?» – вопрошал он в письмах, а позже, бывало, и по телефону. Поначалу Ханс хотел ограничить их общение перепиской или в крайнем случае телеграфом. Он боялся, что Сигрид будет ему трезвонить что ни день. Но она оказалась тактична, старалась ему не звонить, ну разве что в самых неотложных случаях, когда деньги нужны были вот прямо завтра утром. Но обычно она писала ему письма по старинке, зато бывала рада, когда он звонил ей сам. Ему, что удивительно, это тоже нравилось, и чем капризнее, чем требовательнее становилась Сигрид, чем больше у нее открывалось новых болячек и чем сильнее она жирела – увы, увы, двенадцать килограммов, аварийно сброшенные в страшной французской лечебнице, очень скоро вернулись с некоторым даже прибытком, – так вот, чем настырнее и уродливее становилась Сигрид, тем сильнее Ханс к ней привязывался и уже начинал тревожиться, когда письмо с требованием срочно выслать деньги вдруг не приходило; а по вечерам он с удовольствием звонил ей в тот самый санаторий, и они говорили самое маленькое по пятнадцать минут, но совершенно ни о чем.

Однажды он все-таки спросил ее:

– Дорогая, а зачем ты так глупо тратишь деньги? Зачем эти тортики со свечками и воздушные шарики для каких-то медсестер? Если ты им на самом деле благодарна, если они действительно помогают тебе, скрашивают твою жизнь – вознагради их как следует. Быть может, кому-то нужны серьезные деньги? Заплатить старый долг, оплатить лечение, оплатить обучение. Или кому-то не хватает на первый взнос по кредиту за домик в пригороде. Выбери двух-трех человек, напиши мне. У тебя есть деньги, ты можешь ими распоряжаться. Во всяком случае, это будет умнее.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению