Ад Восточного фронта. Дневники немецкого истребителя танков. 1941–1943 - читать онлайн книгу. Автор: Ганс Рот cтр.№ 32

27 декабря

Небо в серых тучах, ветер ледяными иголками бьет в лицо. Высоко на деревьях каркают вороны. Сейчас мы в лучшем положении – по крайней мере, можно согреться хоть в ветхих, но все же хатах. Сидим, уставившись в огонь печи. Каждый погружен в свои мысли. У меня в душе непокой – чувствую, как во мне вскипает жуткая жестокость. Когда мои товарищи слепо цепляются за мои пророчества – плохие ли, хорошие ли, – я не должен показывать, что при этом чувствую. Треск дерева тоже возвращает нас к приятным думам. Вспоминается дом.

28 декабря

После интенсивной артиллерийской подготовки утром русские снова атаковали нас. И как атаковали! Эта схватка была безнадежна! На нас надвигалась еще одна масса солдат при поддержке танков, и им удалось едва ли не окружить Троицкое. А к полудню удалось. Подразделение J/JR 214, спешившее к нам на подмогу, почти полностью было разгромлено красными, от него осталось лишь 14 человек, все же пробившихся к нам. (Позже мы обнаружили груду страшно изуродованных трупов.) Несчастные ребята! Их совсем недавно перебросили сюда с Запада, из Биаррица.

Обстановка становится все более и более серьезной. Телеграфируем в Обоянь: «Группа Петерсдорфа окружена, пришлите помощь!» В 19.10 приходит ответ: «Выйти из окружения, следовать на Обоянь!»

Господи, уж лучше пулю в висок, чем получить такой ответ. Неужели все так плохо? Неужели Обоянь тоже под угрозой? Неужели и соседние батальоны отходят? Вот такие вопросы задавали мы друг другу.

Обстрел вроде утих. Похоже, они там запили. Надо же отпраздновать такую победу – ветер доносит их пьяные восторженные вопли.

Вскоре после полуночи нам ценой больших потерь все же удается выйти из окружения. В 6.00 остатки группы Петерсдорфа прибывают в Обоянь.

Детали этого перехода словами не описать – почти бегом при 35-градусном морозе по снегу чуть ли не до пояса, спасаясь от превосходящего тебя по численности чуть ли не в 10 раз противника! ^[32] Только здоровому человеку, да и то не каждому, такое под силу. Что же касается раненых – легко или тяжело, – те так и пропали в снегу. Теперь нам известно, что большинство из них предпочли пустить себе пулю в лоб, но не попадать к врагу.

29 декабря

В Обояни объявлена готовность к обороне. Утром редкое природное явление: солнце восходит трижды. Странно смотреть на это, скорее всего, феномен обусловлен оптическими причинами – дело в мельчайших кристаллах льда в воздухе. Но времени у нас любоваться на это нет: нелегкое это дело – взрывами делать для себя траншеи в окаменевшем мерзлом грунте.

Русские – дело другое. Времени у них полно, поэтому стоят и глазеют на зимнее небо. Многие бросаются на промерзшую землю, причитают и плачут: мол, знак свыше! На город обрушится погибель и разруха! И без них это знаем – через два дня здесь будет решаться: жить нам или умереть. Несколько тысяч русских при сильнейшей танковой поддержке берут город в кольцо почти без сопротивления.

Божье проклятие – дыра в линии обороны шириной в 40 километров! Вот так-то!

30 декабря

Гейнц Штихель вернулся из Германии. Рассказывает массу любопытных историй и вместе с тем поведал нам о страшном голоде на Украине. Они два дня пробыли в Киеве. Там дела обстоят хуже всего. Ежедневно сотнями люди умирают от голода. Везде расставлены противотанковые орудия, чтобы в случае чего пресечь беспорядки. Одна-единственная мерзлая картофелина стоит на черном рынке 45 пфеннигов, а булка хлеба – 25 рейхсмарок! Население города в массовом порядке устремляется из города километров на тридцать и дальше, где подкарауливают запряженные лошадьми сани. Едва заметив лошадь, ее тут же буквально разрубают на куски, а потом поедают. Многие ломиками и топорами пытаются выкопать неубранную картошку. Бог ты мой, наш германский тыл – молись, что у тебя есть карточки на мясо!

В полдень, словно ниоткуда, над нами появляются русские бомбардировщики и, наверное, с час кружат над городом, сбрасывая смертоносный груз. Много домов сожжено. А после бомбардировки сбрасывают тысячи листовок, адресованных местному населению. Текст: «Товарищи! Уходите из Обояни, мы сотрем город с лица земли!»

Ну-ну, за нас-то решать ни к чему. Мы пока здесь.

И все же большая часть населения уходит из города, прихватив лишь ручную кладь. Для нас это не трагедия – в конце концов, есть где разместить своих людей.

Вечером до нас доходит очень дурная весть: большой эшелон войскового подвоза с медикаментами и провиантом атакован и уничтожен в 25 километрах от Яковлева. Это на самом деле тяжелый удар. Участок железной дороги Белгород – Харьков – «дорога жизни» длиной 300 километров. Через нее идет снабжение линии фронта. И если враг вывел ее из строя, это означает следующее: ни боеприпасов, ни сил подкрепления, ни провианта. Ночью поступают приказы сформировать разведгруппы и направить их в район Яковлева.

31 декабря

После сильнейшей ночной бомбардировки, на рассвете, мы уходим из города. Около 9.00 утра добираемся до места атаки. Обломки грузовика все еще дымятся. На улицах и в канавах изуродованные трупы наших товарищей. У одного лейтенанта вспорота грудная клетка и живот – вывалившиеся кишки замерзают в розовом снегу.

Кабина водителя вся забрызгана кровью жертв этого зверского убийства. Снег усеян письмами. Фотографии вдов и осиротевших детей в крови. Я беру и читаю маленькую приписку на поздравительной открытке: «Папа! Это пишем мы, твоя Инга и наша дорогая мама. Я уже выросла, когда ты вернешься домой?» Инга, Инга, никогда твоему отцу уже домой не вернуться. Черт возьми, у меня на глаза невольно наворачиваются слезы.

Покидаем это ужасающее место. Одна разведгруппа под командованием лейтенанта Зимонса следует по правой стороне улицы. Наша группа – 10 бойцов и два пулемета – следует на восток.

После примерно часа марша по глубокому снегу доходим до какой-то убогой деревеньки – следов присутствия русских нет. С пистолетом к груди допрашиваем местных. Вроде русские этой ночью ушли и сейчас разместились в соседней деревне. Численность – около 500 человек. От этой деревни нас отделяют максимум 800 метров, и что еще важнее – овраг. Безумием было бы попытаться со своими людьми преодолеть его. Но я-то понимаю, что иного выхода нет. Только действовать надо предельно осторожно. Подтаскиваем к краю оврага оба пулемета, устанавливаем их и подготавливаем к стрельбе. Я в бинокль изучаю противоположный край оврага. По моему сигналу пулеметы выпускают несколько длинных очередей.

Сначала вроде никакой реакции, но потом русские выбегают из хат, офицеры сыплют проклятиями, орут – в общем, паника, полный хаос. Мои ребята стреляют как надо и даже с приличного расстояния срезают очень многих. Но тут раздается свист уже с другой стороны. Самое время смываться. Два часа спустя мы встречаемся в условленном месте со второй разведгруппой. Выясняется, что у них стычек с врагом не было. Завтра мы точно снова явимся сюда и выкурим иванов отсюда. Мы не знаем как, но знаем, что по-другому просто нельзя.