Тридцатилетняя война. Величайшие битвы за господство в средневековой Европе. 1618—1648 - читать онлайн книгу. Автор: Сесили Вероника Веджвуд cтр.№ 41

Возвышение Максимилиана вызвало бурю протеста, которая не застала Фердинанда врасплох. Испанский посол не прислал поздравлений, а эрцгерцогиня Изабелла открыто выразила неодобрение и сожаление. Курфюрсты Саксонский и Бранденбургский единодушно отказались признать своего нового собрата, и съезд в Регенсбурге закончился преждевременно, потому что делегаты-протестанты не пожелали сидеть рядом с так называемым курфюрстом Баварии.

Теперь Фердинанд знал пределы своей власти. Она простиралась ровно настолько, насколько ему хватало вооруженных сил, а в этом отношении он все еще зависел от Католической лиги и Максимилиана Баварского. В Регенсбурге делегаты-протестанты выразили свое неодобрение тем, что отказались предоставлять какие-либо дальнейшие средства на войну; может статься, они были слишком слабы для открытого сопротивления, но не настолько наивны, чтобы оплачивать наступление на свои же свободы. Передача курфюршества довершила участь обездоленного Фридриха, заставив конституционную партию если и не вступить с ним в союз, то хотя бы посочувствовать.

С другой стороны, раскол между католическими и протестантскими князьями в Регенсбурге опасно усилился – здесь делегаты Католической лиги, естественно, поддержали Максимилиана, своего главу и казначея, а кое-кто из тех, кто не умел держать язык за зубами, неразумно похвалялся, что скоро католическая церковь отвоюет назад всю Германию. В итоге курфюрсты Саксонский и Бранденбургский в знак протеста устроили свое собрание, на котором Саксонский говорил о формировании новой Евангелической унии, а Бранденбургский призывал применить силу. Эти пустые жесты лишь еще крепче сплотили союз между Фердинандом и Католической лигой.

Делегаты лиги под предводительством Максимилиана проводили свои ежегодные съезды в Регенсбурге в перерывах между делами империи. Пользуясь своей победой, Максимилиан преодолел сомнения самых робких ее членов и убедил собравшихся проголосовать за то, чтобы и дальше содержать армию Тилли. Он прекрасно понимал: после того как с католических и династических амбиций были сброшены все маски, ему необходимо демонстрацией силы отрезать для протестантов и конституционалистов всякую возможность атаки. Ресурсы его союзников и самой Баварии уже были на исходе, и в последние месяцы Тилли испытывал трудности со снабжением войск; и тем не менее доводы нового курфюрста были неопровержимы, и члены Католической лиги приготовились снова тянуть деньги из своих подданных, и без того уже обложенных непосильными поборами.

Второй необходимостью для Максимилиана было усилить его влияние на Фердинанда, что было несложно, когда императору требовалась вооруженная армия, а обеспечить ее могла только Католическая лига. К концу марта 1623 года возобновился первоначальный союз; по некоторым прикидкам, Фердинанд уже задолжал курфюрсту Баварскому от 16 до 18 миллионов флоринов за его прежние услуги, и долг этот по всем признакам возрастал, а уплата его не предвиделась. В возмещение этой огромной суммы он согласился отдать Максимилиану контроль над доходами Верхней Австрии и полное право владения Верхним Пфальцем, по крайней мере на ближайшее время. Хотя окончательная передача этих территорий не состоялась, любой, кто разбирался в принципах политики Габсбургов, прекрасно понимал, что Фердинанд рассчитывает со временем выкупить Верхнюю Австрию за счет полной уступки Пфальца. Он прощупывал путь к переделу империи и вновь прикрывал свои мотивы обязательствами перед Максимилианом.

Фердинанд успешно игнорировал ограничения императорской власти, которые парализовали его предшественников со времен императора Карла V, но победа пропадет впустую, если он не доведет ее до логического конца. Пока он оставался в долгу перед какой-либо партией в государстве, будь то католической или протестантской, его деспотизм оказывался иллюзорным, и однажды наступит такой момент, когда уже будет небезопасно использовать амбиции и убеждения одного князя для давления на другого, – момент, когда сила Баварии станет создавать угрозу для самой династии Габсбургов. В конце концов, Максимилиана когда-то прочили в кандидаты на императорский трон.

На месте Фердинанда умный политик мог бы столкнуть лбами две стороны – Иоганна-Георга Саксонского и Максимилиана Баварского. Религиозный фанатик продался бы Католической лиге душой и телом и отвоевал бы Германию для церкви любой ценой, невзирая на потери для императорского престижа. Фердинанд в силу своего происхождения и мировоззрения не мог сделать ни того ни другого. Он был истым, рьяным католиком, и потому говорить о том, что он «использовал» Католическую лигу, значит несправедливо отнестись к его убеждениям, ведь, пока Католическая лига служила церкви, сердце Фердинанда оставалось с ней. Но когда Католическая лига стала угрожать его династии, в игру вступили новые силы. Его политические и религиозные взгляды неразрывно переплелись; он искренне верил, что только династия Габсбургов способна вернуть Германию в лоно церкви и что, если Католическая лига угрожает стабильности его династии, это ставит под угрозу и благополучие католической Европы. Одно только это глубокое убеждение оправдывает его действия и объясняет кажущееся лицемерие его поступков. Он выиграл полбитвы с помощью Католической лиги; теперь он должен найти какое-то новое оружие, чтобы подчинить уже ее саму. Вполне вероятно, что Фердинанд, человек простой и больше склонный к физическим упражнениям, чем интеллектуальным занятиям, плохо представлял себе стоявшие перед ним сложности, но с тех пор в его политике главенствовали два стремления: усилить власть Габсбургов на землях, принадлежащих династии, и по возможности найти способ избежать каких-либо новых обязательств перед Максимилианом Баварским. Этих целей он и намеревался достичь в те часы, которые добросовестно отводил государственным делам между молитвами и охотой.

В выполнении этой задачи ему должны были помочь два исключительно способных человека: его друг и главный министр Эггенберг и священник-иезуит Ламормен ^[40], которые вместе только и оказывали постоянное влияние на его податливые, но ненадежные суждения. Эггенберг был его главным советником уже несколько лет, а Ламормен стал духовником Фердинанда лишь в 1624 году. Он родился в Люксембурге, в зажиточной крестьянской семье, сухопарый, высокий человек с уродливой хромотой, из-за которой еще в детстве ему пришлось искать приют в семинарии. Он отличался строгими нравами, простыми привычками и фанатичными убеждениями. Фердинанд никогда не питал иллюзий относительно политической святости церковников. Несмотря на щепетильно уважительное отношение даже к самому простому деревенскому священнику, он мог, не задумываясь, арестовать и силой удерживать кардинала ^[41] в узилище и еще в молодости удалил исповедника одного из своих братьев, поскольку не одобрял того, как тот пользовался своим влиянием. Тем не менее разумный человек всегда мог установить с ним такие отношения, которые делали исповедальню мощным орудием политики, пусть даже и не главным. Ламормен прекрасно подходил Фердинанду: он проявлял искренний, сочувственный интерес к его семье и охотничьим забавам, избегал всякого проявления политического превосходства и давал советы, когда его спрашивали, с той логикой, точностью и ясностью, которых Фердинанд привык ожидать от иезуитов.