Тридцатилетняя война. Величайшие битвы за господство в средневековой Европе. 1618—1648 - читать онлайн книгу. Автор: Сесили Вероника Веджвуд cтр.№ 56

Весной 1627 года Валленштейн начал свою кампанию с очередного бесстыдного нарушения княжеских прав. Георг-Вильгельм Бранденбургский был самым безобидным правителем в Германии, за исключением тех редких случаев, когда его принуждали к решению против его воли. Его политика была предельно простая и исключительно династическая; его единственное желание состояло в том, чтобы и дальше оставаться курфюрстом до конца своих дней и передать титул по наследству сыну. Прежде чем судить этот принцип слишком строго, следует вспомнить, что Георг-Вильгельм взошел на престол вопреки сильному сопротивлению и что при своем дворе он приютил родственников жены, которая была сестрой Фридриха Чешского. Однако в силу географической случайности Георг-Вильгельм не мог насладиться плодами своего безвредного нейтралитета. Его владения лежали между остатками армии Мансфельда в Силезии и ставкой короля Дании. Обе армии могли двинуться на соединение друг с другом, и Валленштейн, конечно же, не замедлил бы вторгнуться в Бранденбург, чтобы им помешать. Хуже того, король Швеции использовал Пруссию в качестве базы в своей польской войне, нравилось это Георгу-Вильгельму или нет, и заставил его уступить удобный порт Пиллау ^[50]. В 1627 году ходили слухи, что Густав II Адольф может прийти на помощь побежденному Кристиану IV. В таком случае ему тоже пришлось бы идти через Бранденбург, как и имперской армии, которая попыталась бы его остановить.

В напрасной надежде спастись Георг-Вильгельм даже согласился признать Максимилиана курфюрстом, ошибочно полагая, что Католическая лига не позволит Валленштейну напасть на него. Все пошло прахом, как и его протесты в Вену. Когда его посол пробился к Валленштейну и заклинал его вывести войска, стоявшие в Кроссене, полководец, лежа в постели, бесцеремонно уткнулся в подушки и не стал его слушать.

Еще до лета 1627 года войска Валленштейна под предводительством его лучшего командира Ганса Георга фон Арнима, протестанта и уроженца Бранденбурга, вошли на земли курфюрста. Несчастный Георг-Вильгельм тщетно пытался собрать небольшие силы для защиты своих владений, но, когда отряд из шестидесяти солдат, которых только и удалось найти, попытался занять Берлин, возмущенные жители – лютеране, совершенно уверенные, что курфюрст пытается насильно, под угрозой оружия, обратить их в кальвинизм, прогнали их прочь из города, закидав камнями. В остальной провинции подданные Георга-Вильгельма предпочли подчиниться, а не вести борьбу неравными силами: Нойбранденбург за сопротивление был наказан разграблением города, так что в Хафельберге предупрежденные жители силой выгнали гарнизон и распахнули ворота перед наступающими войсками Арнима. У Георга-Вильгельма не осталось ничего иного, как последовать их примеру, подчиниться, по возможности сохранив лицо, и повсеместно объявить, что интервентов следует встречать как друзей. Примерно в то же время его неудачливый посол возвращался из Вены с письмом Фердинанда, в котором тот заверял курфюрста в своем неизменном почтении; надо надеяться, это хоть как-то утешило Георга-Вильгельма.

Заняв таким образом Бранденбург, Валленштейн мог с легкостью разобраться с разрозненными силами протестантов. Король Дании всю зиму тщетно пытался найти новую помощь. Английское правительство, его единственная надежда после самоустранения Ришелье, не прислало ему ни кораблей, ни денег. Фридриху Чешскому послать было нечего, потому что голландцы выплачивали ему скудный пансион, англичане не платили вовсе, а его дом осаждали кредиторы. Он задолжал 140 фунтов за одно молоко и не имел ни гроша в кармане. Понимая, что датский король скоро выйдет из игры, он снова повернулся к королю Швеции. Так же поступили и герцоги Мекленбургские, последние союзники Кристиана IV, и субсидии для его армии стали поступать от них с опозданием или не поступали вовсе. Герцог Брауншвейг-Вольфенбюттельский уже давно примирился с императором и старался выгнать войска Кристиана IV из тех немногих районов, которые они еще занимали на его земле. Испытывая недостаток провианта, денег и лошадей для кавалерии, Кристиан IV напрасно пытался сохранить порядок среди разбитых и деморализованных войск.

4 августа 1627 года остатки войска Мансфельда сдались или бежали у Бернштайна, а их командир, датчанин Митцлафф, вместе с несколькими потрепанными полками присоединился к шведам в Польше. В сентябре Валленштейн и Тилли совместно выступили в поход по Эльбе, в октябре Тилли разделался с оставшимися гарнизонами в Германии, пока Валленштейн преследовал Кристиана IV через границу Гольштейна; последние кавалеристы датского короля сдались далеко на севере Ютландии под Ольборгом, и армия Валленштейна приготовилась зимовать в еще нетронутых селениях Ютландии.

Пока Валленштейн завоевывал север, Фердинанд продолжал консолидировать свои силы на юге. В том же году была обнародована новая конституция Чехии в том виде, в котором она просуществовала более двухсот лет. В теории Чехия сохраняла автономию, но ее корона стала наследственной, чиновников назначал король по своему усмотрению, а сейм утрачивал всякие полномочия для принуждения к исполнению своих решений. Летом последовал эдикт, требующий от всех, кто еще исповедовал протестантство, немедленно сделать выбор: перейти в католичество или отправиться в изгнание. После окончательной чистки из страны уехало еще 27 тысяч подданных Фердинанда.

Летом 1627 года Фердинанд снова отправился в излюбленное паломничество в Мариацелль, чтобы возблагодарить свою покровительницу за счастливое завершение полувека жизни, а закончить год решил визитом в Чехию. В Праге лично к нему никогда не испытывали особой неприязни, и он вполне разумно старался смягчить свой растущий деспотизм, дав горожанам повод для праздника, а лавочникам – возможность подзаработать.

Той незначительной популярностью, которой пользовались Фридрих и Елизавета, они были обязаны своей пышной коронации; Фердинанд не мог короноваться еще раз, но вместо этого решил короновать свою вторую жену, императрицу Элеонору, молодую красавицу, которая займет почетное место в его политической сценографии. На ее бесподобно великолепную коронацию собралось столько ликующего народа, что императрица с трудом пробиралась сквозь толпу, а затем последовали фейерверки, игры, пиры и танцы, а из фонтанов, как при Фридрихе, лилось красное и белое вино. В состязании с копьями приз получил старший сын императора, девятнадцатилетний эрцгерцог Фердинанд – этот подвиг сразу же принес ему обожание народа и оказался весьма полезным для планов его отца. Принц еще годом раньше удостоился чести заседать в отцовском совете, и его спокойная рассудительность, столь непохожая на болтливую самоуверенность отца, делала его подходящим человеком для поста, предназначенного для него стареющим императором. Эрцгерцогу Фердинанду предстояло взвалить на себя малоприятную обязанность стать первым наследственным королем Чехии согласно новой конституции.

Его вступление на престол состоялось на той же неделе, что и коронация мачехи, и отличалось тем же старанием угодить вкусам толпы, так что горечь несправедливости потонула в недолгом довольстве переполненного толпами города, где трактирщики наживали целые состояния и всякий желающий мог вдоволь напиться за гроши. Прага давно уже пользовалась зловещей репутацией одного из самых порочных городов Европы; добродетельный Фердинанд потакал самым низким склонностям своих подданных, чтобы подавить их более возвышенные устремления. От чешского восстания не осталось ни следа, кроме обанкротившегося двора в Гааге и 150 тысяч изгнанников.