Нельзя, но можно - читать онлайн книгу. Автор: Анастасия Татулова, Дмитрий Соколов-Митрич, Евгения Пищикова cтр.№ 4

И звонит мне директор нашего кафе, в котором проходит праздник.

И тихо, задыхаясь, говорит: «На торте девочка-негр и черная собака». Мы звоним этим тортоделам и спрашиваем: «Ребята, вы больные, что ли?» А они нам отвечают: «Простите, у нас белая мастика кончилась. Хотите, деньги за торт не отдавайте, но переделать ничего не можем».

Директор, словом, бьется в истерике. А там заказчик такой, который восемь раз все прорисовал любовно и пять раз переспросил, поняли ли мы, и прислал фотографии в разных ракурсах и девочки, и собачки. Мы-то поняли — что ж не понять-то. Девочка должна быть похожа сама на себя, собачка тоже.

Директор стоит у телефона, рыдает. Мы ей: «Короче, слушай внимательно. К моменту выноса торта, — говорим мы (а вокруг меня у телефона уже команда советчиков собралась), — выключаешь свет, вообще намертво выключаешь свет. Одна свечка светится на торте. Сама именинница маленькая, она не поймет. Выключаешь свет, выносишь торт и очень бодро, быстро вот эту голову даешь ей откусить. Игра такая. Happy Birthday, вау и все такое. В общем, что хочешь делай, но чтобы они ее не увидели».

Ну и что вы думаете? Гости на самом деле остались очень довольны. Креативный праздник. Собакину голову тоже быстро съели.

Вот так у нас родилась легенда о черной девочке. И этот вопль директора: «Что мне делать, мне привезли торт, а там девочка-негр!» — он остался в истории.

— Но кафе-то, кафе называется не «Черная девочка», а «АндерСон».

— Тут, — говорит Анастасия, — вот какое дело. Никакого шведского кондитера, конечно, не было. Просто однажды мы сели и устроили мозговой штурм. Придумывали название компании. Вариантов было очень много. И было среди них название «Андерсен» (непосредственно как Ганс Христиан), которое, в общем, никому особо не нравилось.

Более того, мне почему-то казалось, что кафе с таким названием в Москве уже существовало. Я была в этом уверена. Но оно все-таки там затесалось, это слово. И мы продиктовали весь список вариантов по телефону менеджеру патентного агентства, который проверял уникальность именования. По телефону. От большого ума. Менеджер оказался человеком неграмотным и вместо «Андерсен» через «е» написал «Андерсон» через «о».

И когда он прислал нам список названий, которые прошли регистрацию, там оказалось слово «Андерсон». Мы сначала посмеялись, что вот бывают же такие тупые люди.

А потом посмотрели на слово. И еще раз посмотрели. Оно оказалось такое прикольное. Потом букву в центре сделали большой, и получилось название. И оно сразу как-то легло. Так бывает. Ничего романтического в истории нет — это чистая правда.

Нас потом замучили вопросами, кто такой Андерсон. Есть такой физик, получил Нобелевскую премию по физике в 1936 году. Есть малоизвестный актер. Есть очень хорошо известный главный герой трилогии «Матрица». Вообще, много достойных мужчин с этой фамилией. У нас даже один случай был. Человек пришел в кафе, а у него фамилия такая, Андерсон. Мы ему подарили что-то хорошее.

Это наша настоящая история. Она честная, но грустная. А люди не любят грустное, люди любят озорное, поэтому нам приходилось что-то озорное про название придумывать, и мы придумывали все время какие-то легенды. Но я вообще не про это, я не про легенды. Я считаю, что легенды — это про черную девочку. Они должны быть правдой. Они сначала правда, а потом легенда.

О, зато какой у нас был праздник, когда мы победили Памелу Андерсон в Москве по частоте запросов. Раньше первой всегда выскакивала Памела, а теперь — мы.

Вы только подумайте — сеть семейных кондитерских по частоте запросов победила актрису Памелу Андерсон из сериала «Спасатели Малибу». У Памелы грудь пятого размера и красный купальник размером с носовой платок. Это как если бы во всей интернет-вселенной запрос «котики» победил запрос «порно». Революция смысла.

В общем, есть такое модное слово — серендипити (serendipity). У него крепкая английская колониальная история длиной в два с половиной века — оно родом из древнеперсидского эпоса и было вывезено в Британию писателем Уолполом в качестве воздушного сувенира. А в моду в бизнес-среде вошло недавно. Серендипити — значит «будь внимателен к совпадениям», а главное его значение — «умение извлечь выгоду из случайно сложившихся обстоятельств, даже если первоначально все складывалось совсем не в твою пользу».

Вы ведь уже поняли, что большой навык в использовании принципов серендипити — сильная сторона команды «АндерСон»? Дальше будет еще интереснее.

А пока посмотрите: случайно, по ошибке полученное название удивительно легло на все то, что есть в воздухе «АндерСона». В слове есть оттенок сказочности и есть скандинавские корни. И то и другое важно для духа сети.

Значение же этого слова самое простое — сын Андерса.

Андерс (шотландское, скандинавское), Эндрю (английское), Андрей (русское) — это одно из самых древних, и самых простых, и самых сильных имен. Потому как в основе лежит греческий корень «андрос» — муж, мужчина, человек.

Сын человеческий — вот что значит это имя, и есть в нем тихий космос.

А если открыть пустозвонный сайт «Характер по имени», то и там отыщется кое-что интересное. Как в любом гороскопе, где каждому доверчивому читателю перечисляют сразу все, чтобы совпало хоть что-то.

«Имя Андерсон символизирует склонность человека к непрерывному движению, — написано на сайте, — но Андерсон любит свой дом и любит зиму».

Вот и совпадение. Потому что история сети семейных кафе «АндерСон» началась с картинки, которую представила себе Анастасия Татулова, когда решала, чем она хочет на самом деле заниматься.

Она представила себе маленькое помещение: «Такое плотненькое, столов много. Мамы, дети, коляски. Все счастливые, музыка хорошая играет. Чтобы снег еще шел. Чтобы под Новый год это было. И шампанское, и какая-нибудь плюшевая овечка шкодная сидела».

— Все утро накануне открытия первого кафе, на Островитянова, я рыдала. Хотя вообще-то я не «про поплакать». Но меня и сейчас перед открытием каждого нового кафе трогать не рекомендуется. Все уже привыкли за много лет. Понимают, что не стоит в этот день ко мне соваться.

А тогда, зимой 2009-го, я была совершенно точно уверена, что жизнь потеряла всяческий смысл. Во-первых, никто не придет. Во-вторых, там наверняка все не готово. И надо заставить себя ехать в кафе. Но я не могу. Я занята — плачу. Поэтому я сидела дома, пока не приехала моя сестра и не увезла меня на Островитянова. Там была вполне энергичная кутерьма, все что-то делали, все пятнадцать человек тогдашнего штата «АндерСона» пылесосили, наводили последний блеск, вкручивали лампочки и расставляли подушки. А я сидела и боялась.

Но вот мы открыли двери, и в наше кафе пошли дети с лопатками.

Тут нужно сказать, что мы сидим и разговариваем с Анастасией в лофте ее «Фабрики счастья» на Семеновской. Слева от нас большая черная труба стимпанковского вида, по которой дети должны скатываться в праздник. Труба одной стороной уходит в потолок, поэтому детей уводят сначала выше этажом, в тайную комнату, и оттуда сплавляют вниз. По черной глухой трубе. А внизу горят огни, пианино лазоревого цвета, столы в крахмалах, как говаривали дореволюционные официанты, огромные гелиевые шары с серебряными лентами до пола стоят посреди зала стоймя, как лес; крик, праздник и дискотека.