Мистерии Мухомора - читать онлайн книгу. Автор: Олард Диксон cтр.№ 27

«Экстремальное» обнажение сопровождается резким изменением химических процессов, протекающих в мозге, что может привести к ИСС без наркотических веществ, как это имело место, когда Екатерина Е. «летала по лестничным пролетам». Многие профессиональные стриптизерши говорят, что испытывают чувство эйфории и экстаза, которое подталкивает их к все большей откровенности [113]. Известный исследователь ЛСД Станислав Гроф связывает эксгибиционизм, а также женский гомосексуализм с переживаниями, полученными в последней фазе перинатального опыта, когда ребенок, преодолев родовые пути, выходит наружу [202, с. 154]. Зигмунд Фрейд видит в эксгибиционизме детское влечение [210].

Возможно, что при мухоморном опьянении и эксгибиционизме мы сталкиваемся с одними и теми же закономерностями нарушения обычного восприятия реальности. Под действием небольших доз мухоморов, а также дурмана, белены человек испытывает легкое головокружение, стирающее границы между сном и бодрствованием, возбуждение. Он может снять с себя одежду, встать на подоконник, выйти из дома.

Еще одна мотивация к обнажению во время опьянения некоторыми галлюциногенами – желание открыться перед знанием. «…Настоящее посвящение нельзя получить, если не разденешься догола, – пишет Т. Маккенна, ссылаясь на откровения, полученное его братом Деннисом под воздействием псилоцибиновых грибов. – Деннис стал настаивать, чтобы все мы сняли одежду… Чувствовалось осязаемое присутствие гриба. Казалось, что он говорит: "Сбросьте одежду. Отбросьте все. Мир рушится. Отныне все предметы для вас бесполезны. Вам больше ничего не нужно"». Вскоре группе экспериментаторов, в том числе и Т. Маккенне, показалось, что будет очень правильно, если они возьмут свои гамаки и нагишом отправятся в джунгли в поисках видения. Так они и сделали [174, с. 150].

Рис. 4.10. И. Фавани. Школа ведьм. Гравюра на меди. XVIII в.

Идея обнажения для получения мистического опыта очень древняя. Она характерна для самых различных традиционных культур Америки, Азии и Африки. В шаманизме обнажение тела представляет собой не что иное, как открытость перед Великим Духом. Снятие одежды подобно отрешению от внешнего мира, его законов, установок и условностей. Если человек действительно хочет соприкоснуться с Духом, то он, по словам шамана сиу Эхака Сапы (Черного Лося), должен оставить все земные принадлежности [45, с. 61]. В европейской цивилизации после гонения на ведьм, известных своими оргиастическими ритуалами, эта взаимосвязь внешне была искусственно подавлена христианскими нормами, но, тем не менее, «законсервировалась» внутри (рис. 4.10). Это как раз и высвобождает принятие галлюциногена, хотя сама культурологическая основа состояния остается для экспериментатора неизвестной.

Одна женщина, употребившая мухомор для достижения состояния опьянения, находясь в компании, сняла с себя обувь, брюки, причем аккуратно положив их в саду на скамейку, и как ни в чем не бывало села на стол. На следующий день она не смогла вспомнить о случившемся. В другой раз она танцевала голой на проселочной дороге, выпив в походных условиях чай, который представлял собой отвар листьев малины и какой-то собранной «для вкуса» травы: «Мы тогда на пикник на выходные поехали. Я от моста через Пахру к палаткам возвращалась – они на горке стояли, – и дождь начался. Теплый такой, грибной. Одежда промокла вся. Я ее сняла, туфли взяла в руку – и так, в чем мать родила, побежала. Не чувствовала ни страха, что меня кто-нибудь увидит, ничего… Хорошо было. Так я пробегала долго, наверное. Дождь уже кончился. Одеваться не хотелось. Уже у палаток решила низ прикрыть, тогда показалось это достаточным. Сорвала мокрый лист ландыша и прилепила между ног, как на бразильском карнавале. Так и пришла. Сказала, что просто не хотела одежду мочить, а она – вся мокрая» [114].

В связи с разбираемым вопросом уместно привести и сексуальные переживания, вызванные приемом таких известных галлюциногенов, как гашиш, а также псилоцибиновых грибов и кактусов пейот. Примерно через 30–40 минут после употребления у некоторых экспериментаторов возникает ощущение тепла в нижней части живота и области таза. Интенсивность тепла возрастает, пока оно не прорывается через задний проход и мочеиспускательный канал (сведения о фазах прохождения этого процесса у женщин отсутствуют). Экспериментатору при этом может показаться, что он «наделал в штаны». После осмотра выясняется, что это не так. Вместе с этим, а иногда чуть позже может возникнуть ощущение внутренней щекотки в районе промежности, в области, где у женщин находится так называемая точка G. При определенных положениях туловища такая щекотка может перейти в оргазм или даже множественные оргазмы, характерные для женщин, причем оргазмы могут быть как мнимыми, так и вполне реальными, с эрекцией полового органа или без нее [173].

О повышении полового влечения после употребления различных галлюциногенов и релаксантов (мухомор, гашиш, опиум и др.) единодушно сообщают все экспериментаторы без исключений. Это справедливо и в случае разовых, непостоянных приемов галлюциногенных веществ, совершаемых время от времени [53]. «Под этим делом сексом можно заниматься бесконечно долго, находя все новые и новые открытия», – рассказывает о действии конопли и продуктов из нее информатор С., 28 лет [173]. Все эти рассказы послужили основой для многочисленных изображений, характерных для конца XIX – начала XX века, хотя реальная картина опьянения, конечно же, выглядит иначе (рис. 4.11).

Т. Маккенна очень красочно и полно описывает свои психоделические переживания, имевшие место в 1969 году в Непале. Он и его партнерша находились под воздействием диметилтриптамина (ДМТ), а также ЛСД (Т. Маккенна) и дурмана (его спутница): «До этого мгновения ни один из нас не рассматривал другого в качестве потенциального любовника. Наши отношения строились на совершенно иной основе. И вдруг все обычные нормы отношений перестали существовать. Мы бросились друг к другу, и у меня возникло отчетливое ощущение, что я прошел сквозь ее тело и оказался у нее за спиной… Мы занялись любовью. Или, скорее, пережили нечто имеющее весьма отдаленное отношение к этому занятию, но совершенно своеобразное. Мы оба пели и вопили, захваченные глоссалией ДМТ, катались по крыше, качаясь на волнах набегающих галлюцинаций. Она преобразилась: трудно описать словами, какой она стала, – женское начало в чистом виде, Кали, Левкотея, нечто эротическое, но нечеловеческое, нечто обращенное к виду, но не индивидууму, излучающее угрозу людоедства, безумие, простор и уничтожение. Казалось, она вот-вот сожрет меня.

Рис. 4.11. Курильщица опиума. Салонная открытка начала XX в. Париж.

Реальность разбилась вдребезги. То был секс на самой границе возможного. Все преобразилось в оргазм и зримый лепечущий океан эльфийской речи. Потом я увидел в том месте, где склеились наши тела: из нее на меня, на крышу струится, растекаясь повсюду, какая-то стеклянистая жидкость, что-то темное, блестящее, вспыхивающее изнутри разноцветными лучами… Я заглянул прямо в нее – и передо мной возникло отражение поверхности моего же собственного разума. Что это было – транслингвистическая материя, живой, переливающийся вырост алхимической бездны гиперпространства или порождение полового акта, совершенного в полном безумии? Я снова заглянул в темную глубину и на этот раз увидел ламу, который обучал меня тибетскому языку, – в это время он, должно быть, спал на расстоянии мили отсюда. Но в жидкости я увидел его в обществе незнакомого мне монаха; они оба глядели в отполированную до зеркального блеска пластину. И тут я понял, что они наблюдают за мной! Это было выше моего разумения. Я отвел взгляд от жидкости и от моей партнерши: настолько сильна была окружающая ее аура нечеловечности» [174, с. 85–86].