От Версаля до «Барбароссы». Великое противостояние держав. 1920-е – начало 1940-х гг. | Нина Владимировна Васильева, Виталий Богданов, Виктор Гаврилов | страница 17 | pharmateka.ru

Международная конференция в Локарно (5–16 октября 1925 года), созванная по инициативе Великобритании, должна была служить подрыву советско-германских отношений и созданию антисоветского блока. СССР не был приглашен на эту конференцию, целью которой было приблизить Веймарскую республику к объединенному фронту «цивилизованных стран». В поднятой западной прессой шумихе по поводу этой конференции она представлялась как шаг на пути «умиротворения Европы». Однако Локарнские соглашения, состоявшие из нескольких документов, главным из которых был общий гарантийный пакт между Германией, Францией, Бельгией, Великобританией и Италией, предусматривал лишь гарантии границ западных держав, оставив без гарантий границы на востоке. Это дало СССР повод усмотреть в этом пакте антисоветскую направленность. Германия, Франция и Бельгия обязались не прибегать к нападению, вторжению или войне друг против друга. Великобритания и Италия выступили в качестве гарантов западных границ и демилитаризованной Рейнской зоны^[97].

Участием в Локарнских соглашениях Германия сделала первый шаг на пути ревизии Версальского мирного договора. Ей удалось добиться «равноправия» среди европейских держав в ущерб создаваемой Францией системе военных союзов. Локарнские соглашения вступили в силу с принятием в 1926 году Германии в Лигу Наций, где она заняла место постоянного члена Совета Лиги.

В свою очередь, чтобы нейтрализовать отрицательные для СССР последствия Локарнских соглашений, советское руководство решило подписать серию соглашений с рядом соседних стран, которые содержали бы их обязательство воздерживаться от нападения на СССР, а в случае нападения какой-либо третьей стороны – сохранить нейтралитет. Первым таким договором стал советско-турецкий договор о дружбе и нейтралитете от 17 декабря 1925 года. Аналогичные договоры были подписаны с Афганистаном, Литвой, Ираном, Латвией, Эстонией, Польшей, Финляндией. Эти договоры демонстрировали стремление СССР преодолеть изоляцию страны и в определенной степени обеспечить ее безопасность.

Советская дипломатия продолжала свою линию, намеченную в Рапалло. На переговорах в Берлине в начале октября 1925 года Г. В. Чичерину удалось достичь принципиальной договоренности о заключении нового советско-германского политического соглашения, а также о подписании советско-германского торгового договора. Тогда же в Берлине немецкий банковский консорциум по соглашению от 3 октября 1925 года в виде обмена письмами между «Дойче Банк», Госбанком СССР и советским торгпредством предоставил СССР краткосрочный кредит в размере 75 млн марок (сначала речь шла о стомиллионном кредите) для закупки в Германии товаров. 12 октября того же года в Москве был подписан советско-германский торговый договор, который создавал основу для развития торговли между двумя странами на основе принципа наибольшего благоприятствования^[98]. В соответствии с достигнутыми договоренностями на территории СССР были организованы военные учебные центры рейхсвера: военно-воздушная школа под Липецком (1924), танковая школа под Казанью (1926), аэрохимическая станция под Саратовом (1927), получившая название «объект Томка»^[99]. Несколько позже эти договоренности легли в основу совместных секретных документов, которые закрепили начавшееся сотрудничество в военной области. Одновременно развивалось и военно-промышленное сотрудничество^[100]. В период 1925–1930 годов в СССР находилось приблизительно 200 немецких военных специалистов, после 1930 года их численность возросла до 300 человек^[101].

В конце 1920-х годов участились визиты руководителей рейхсвера в Советский Союз. Чаще всего они проходили в форме инспекционных поездок по германским военным школам, тренировочным базам и присутствия на маневрах Красной армии. Как правило, визиты сопровождались встречами с представителями высшего командования Красной армии. Генерал рейхсвера X. Шпейдель, проходивший подготовку на военно-воздушной базе в Липецке, отмечал, что выгоды рейхсвера, по его мнению, состояли прежде всего в практической области^[102].

В то же время с согласия германской стороны командиры Красной армии обучались в академии германского генерального штаба и военно-учебных заведениях рейхсвера – в Берлине, Дрездене и других городах. Из представителей высшего комсостава Красной армии курс высшей военной академии германского генштаба прошли И. П. Уборевич и Р. П. Эйдеман (1927/28), И. Э. Якир (1928/29) и др. В те же годы в Германии учились И. Н. Дубовой, П. Е. Дыбенко, Э. Ф. Аппога, ставший затем начальником управления военных сообщений РККА. В 1930 году с группой высших командиров выезжал в Германию К. А. Мерецков^[103]. В рамках военно-технического сотрудничества в Германию еще в 1927 году был командирован заместитель начальника управления ВВС РККА Я. И. Алкснис. Цель командировки заключалась в ознакомлении с германским самолето– и моторостроением.

Советские и немецкие военные специалисты посещали учения и маневры, проводившиеся в 1920-х годах в СССР и Германии. О результатах сотрудничества между Красной армией и рейхсвером полпред СССР в Германии Н. Н. Крестинский 28 декабря 1928 года подробно докладывал И. В. Сталину. В частности, он указывал, что ежегодно с советской стороны в течение трех или четырех лет группы красных командиров присутствовали на германских маневрах, «группы ответственных командиров направлялись в германскую военную академию для прохождения практического и теоретического курса». Отмечалось также, что германский рейхсвер «организовывает на нашей территории военно-технические школы» такого типа, которые «в Германии на основании Версальского договора существовать не могут»^[104]. Полпред затем подробно освещал все виды военного сотрудничества двух стран. Он писал, что советские военные «получают в Германии современную военную школу», а немцы, приезжая в СССР, «убеждаются в силе нашей армии»^[105].