От Версаля до «Барбароссы». Великое противостояние держав. 1920-е – начало 1940-х гг. | Нина Владимировна Васильева, Виталий Богданов, Виктор Гаврилов | страница 81 | pharmateka.ru

Восточную границу Польши прикрывали войска корпуса пограничной охраны, кавалерийские части и отдельные пехотные отряды.

Кроме войск, входивших в оперативные группы, а также прикрывавших границы, польское командование имело в резерве в районе Варшавы до пяти пехотных дивизий.

Гитлеровское руководство широко применяло политическую дезинформацию. Перед нападением на Польшу широко распространялась версия, что Германию интересует лишь Данциг. Почти до самого начала войны велись переговоры о мирном урегулировании вопроса о «польском коридоре». Целям маскировки нападения на Польшу служила «инициатива» Муссолини о проведении переговоров с западными державами.

С другой стороны, Гитлер активно искал повод для оправдания агрессии. 22 августа 1939 года, выступая перед командованием вермахта, фюрер заявил: «Уничтожение Польши – основная задача… Я дам пропагандистский повод для начала войны – не важно, будет ли он правдоподобен. Победителя никто никогда не спросит, говорил ли он правду. В начале и в ходе войны важно не право, а победа»^[594].

Такой повод был не только найден, но и грубо состряпан нацистской службой СД. 31 августа 1939 года в 20:00 группа переодетых в польскую форму эсэсовцев «захватила» радиостанцию в небольшом германском городе Гляйвице, вблизи польской границы, и вышла в эфир с провокационной речью на польском языке, после чего, оставив на «месте преступления» «трупы польских захватчиков» (переодетых немецких уголовников), ретировалась.

На следующий день Гитлер обратился к немецкому народу, заявив, что Польша осуществила нападение на германскую территорию и что с этого момента Германия находится в состоянии войны с Польшей. В свой речи фюрер упомянул и инцидент в Гляйвице. Газеты вышли с кричащими заголовками.

1 сентября в 4 часа утра в Кремль Сталину поступила срочная шифротелеграмма из советского посольства в Берлине. Она содержала сообщение германского радио о том, что вечером 31 августа «польские солдаты» захватили немецкую радиостанцию в приграничном городке Гляйвиц и передали в эфир призыв к населению «начать войну против Германии»^[595].

Советскому руководству было ясно, что «пограничные инциденты» – всего лишь грубая инсценировка, сработанная гитлеровцами для того, чтобы создать повод для нападения на Польшу и избавить Третий рейх от обвинений мировой общественности в совершении «неспровоцированной агрессии».

Интересно отметить, что британскому руководству благодаря утечкам информации, организованным противниками гитлеровского режима в абвере, уже 25 августа было известно о планировавшейся провокации, и в тот же день вечером Великобритания заключила с Польшей договор о взаимопомощи. Однако это не повлияло на решение Гитлера на войну.

1 сентября 1939 года в 4 часа 17 минут немецкие войска открыли огонь по позициям, занимаемым поляками в «вольном городе» Данциге (Гданьске). Через 28 минут тяжелые орудия германского линкора «Шлезвиг-Гольштейн», заранее прибывшего в Данциг с «визитом вежливости», начали обстреливать небольшой польский гарнизон на полуострове Вестерплятте. Вслед за тем эскадрильи люфтваффе обрушили тысячи бомб на города и железнодорожные станции, по скоплениям польских войск. Казалось, смерть настигает всюду: все вокруг горело, взрывалось, рушилось. Одновременно из Восточной Пруссии, Восточной Германии и из Словакии соединения вермахта устремились через польскую границу. Начался первый день кровавой, страшной, невиданной доселе Второй мировой войны.

Внезапность вторжения и стремительное наступление немецких войск не позволили польскому командованию, сразу лишенному связи с войсками, обеспечить их эффективное управление и снабжение, маневрировать силами и средствами. Польское руководство начало частичное скрытое мобилизационное развертывание войск 23 марта 1939 года, а с 23 августа началась скрытая мобилизация основных сил. При этом эти мероприятия проводились втайне от англо-французских союзников, которые опасались, что эти действия Польши могут подтолкнуть Германию к войне. Когда же 29 августа в Варшаве решили объявить открытую мобилизацию, Англия и Франция настояли на откладывании ее проведения до 31 августа. Поэтому только благодаря скрытой мобилизации к 1 сентября мобилизационный план польских вооруженных сил был выполнен на 60 %, но развертывание польских войск не было завершено – лишь около 47 % войск находилось в районах предназначения^[596]. Однако и эти войска либо так и не успели занять намеченные исходные позиции, либо, прибыв в заданный район, вынуждены были вступать в бой с ходу, неся при этом большие потери.

Начавшиеся военные действия показали несостоятельность предвоенных расчетов польского руководства, и прежде всего безусловного доверия к обещаниям Англии и Франции оказать Польше немедленную помощь. В первый же день войны Польша официально обратилась к английскому руководству с просьбой о немедленной реализации соглашения о взаимопомощи.

3 сентября утром под нажимом собственных народов и мировой общественности, требовавших обуздать агрессора, правительства Великобритании и Франции объявили войну Германии. Их примеру последовали Австралия, Новая Зеландия, Канада и ряд других стран. Хотя военные действия велись только на территории Польши (и частично на море), в состоянии войны оказались десятки независимых государств, протекторатов, подмандатных территорий и колоний общей площадью более 35 млн кв. км с населением около 1,2 млрд человек. Потенциальной ареной военных действий стал и Мировой океан, или 75 % площади всей планеты. Так с нападением Германии на Польшу отдельные военные очаги, разгоравшиеся с начала 1930-х годов в Азии, Африке и Европе, переросли в мировой пожар.

4 сентября был подписан франко-польский договор о взаимопомощи. Однако это не произвело на Гитлера никакого впечатления и не поколебало его уверенности в том, что Великобритания и Франция постараются остаться в стороне от конфликта. Фюрер считал, что «если они и объявили нам войну, то это для того, чтобы сохранить свое лицо, к тому же это еще не значит, что они будут воевать»^[597]. И здесь Гитлер был недалек от истины: 7 сентября в «Походном дневнике» генерала Гамелена появилась запись: «Никому не стоит морочить голову относительно Польши, которая, не будем скрывать этого, пропала»^[598]. И хотя, как утверждают французские исследователи, основная часть французского правительства и высшего командования не разделяла подобные взгляды, однако ни заседание военного комитета 8 сентября, ни запоздалое заседание Межсоюзнического верховного совета так и не приняли никаких действенных решений^[599]. Ни у Великобритании, ни у Франции не было желания вступать в серьезную схватку с Германией ради Польши.