Горби. Крах советской империи - читать онлайн книгу. Автор: Джек Мэтлок, Родрик Брейтвейт, Строуб Тэлботт cтр.№ 28

Оставив советских представителей снова одних, Буш сказал своим помощникам, что Янаев, кажется, «довольно дружелюбный малый», но безусловно, не из тех, «кто способен уложить противника». Он добавил, что Янаев соответствует той оценке, которую дала ему разведка США еще до поездки: это старорежимный аппаратчик, который едва ли будет играть существенную или независимую роль в политической жизни своей страны.

Подобно большинству американцев, Буш привык называть республику, которую он собирался посетить, – the Ukraine. Сами украинцы, однако, уже некоторое время вели кампанию за то, чтобы опустить из названия артикль на том основании, что он указывает на колониальный статус, например: Ливан – the Lebanon или Гамбия – the Gambia. Разозлившись на подстрекателей-националистов из Советского Союза, Скоукрофт однажды взорвался: «Но ведь Голландия – тоже the Netherlands! Или, например, Соединенные Штаты – the United States?».

Но Мэтлок знал, как остро реагируют украинцы на все это. Во время полета в Киев он предупредил Хьюэтта, что если Буш произнесет «the Ukraine», Белый дом «будет засыпан письмами возмущенных американцев украинского происхождения». Хьюэтт сказал президенту: «Я знаю, это звучит смешно, но артикль много значит для этих людей». Не желая оскорблять ни своих хозяев в Киеве, ни примерно 750 тысяч американцев украинского происхождения в Соединенных Штатах, многие из которых голосовали за республиканцев, Буш обещал выполнить эту просьбу.

* * *

Самолет приземлился в окрестностях Киева, и президент со своей свитой поехал в город в сопровождении вереницы машин. Вдоль улиц стояли тысячи людей, желавших ему добра, женщины держали букеты цветов, караваи хлеба с солью – традиционный знак приветствия. Буш выглядел так, как будто вел предвыборную кампанию в Питсбурге, Кливленде, Детройте или Чикаго, что в какой-то мере соответствовало действительности, поскольку в этих городах жило много американцев украинского происхождения. Приветливо улыбаясь им в ответ, Буш воскликнул: «Эй, да это же великолепно!»

Как и опасался Горбачев, этот прием резко отличался от того, который был только что оказан президенту США в Москве, где большинство народа смотрело на него как на еще одну важную иностранную персону, прибывшую выразить уважение самому популярному человеку в Советском Союзе.

А толпы в Киеве хотели убедить Буша поддержать их против Горбачева, люди размахивали желто-голубыми флагами независимого украинского государства и держали плакаты с такими надписями на украинском и английском языках: «У МОСКВЫ 15 КОЛОНИЙ»… «ИМПЕРИЯ ЗЛА ЖИВА»… «53 МИЛЛИОНА УКРАИНЦЕВ ТРЕБУЮТ НЕЗАВИСИМОСТИ»… «ЕСЛИ БЫТЬ ЧАСТЬЮ ИМПЕРИИ ТАК ХОРОШО, ПОЧЕМУ ЖЕ АМЕРИКА ВЫШЛА ИЗ НЕЕ?»

Когда вереница автомобилей достигла центра Киева, Буш вышел из своей машины и встретился с Леонидом Кравчуком, председателем украинского парламента.

Коммунист с большим стажем, креатура Москвы, он недавно, точно рассчитав время, развернулся на 180 градусов и стал поборником националистических чаяний.

Встреча двух лидеров продолжалась менее часа, и после нее не было никакой пресс-конференции: американские официальные лица не хотели повторения того, что произошло у президента с Ельциным в Москве. В ходе встречи большую часть времени Кравчук затратил на рассказ о положении с урожаем: даже в таком богатом сельскохозяйственном крае, как Украина, из-за потерь при сборе урожая, коррупции и скверной системы перевозок около 30 процентов собранного зерна не доходит до рынка.

Как ни старались американцы, чтобы поездка в Киев не была оскорбительной для Горбачева, украинцы воспользовались присутствием Янаева, чтобы показать нос Кремлю. Хьюэтт заметил, что с советским вице-президентом обходились, скорее как с «председателем Всесоюзной ассоциации прокаженных». На завтраке, устроенном для делегаций США и Украины, языками общения были английский и украинский. Поскольку Янаев не знал ни того, ни другого, вид у него был то озадаченный, то скучающий, то раздраженный.

Текст обращения Буша к украинскому парламенту находился в работе несколько недель. Президент объяснил своим помощникам, что хочет использовать свою речь для поощрения переговоров между Москвой и республиками, но без одобрения движений за отделение, так как Горбачев этого не потерпел бы.

Буш ни разу открыто не порицал отделения Украины как такового, но неоднократно намекал на то, что его эта идея не вдохновляет. Давая понять, что Украина и другие республики поступили бы мудро, оставшись в Советской Федерации, он сказал: «Мы сами являемся Федерацией, и мы хотим хороших отношений, хотим улучшения отношений с республиками».

Буш далее сказал: «Свобода не то же самое, что независимость. Американцы не будут поддерживать тех, кто добивается независимости, чтобы тиранию из центра заменить местным деспотизмом. Они не будут помогать тем, кто поощряет самоубийственный национализм, основанный на этнической ненависти».

Украинцы, потрясенные этой последней фразой, конечно, не знали, что президент США всего лишь воспроизвел то, что Бейкер приватно высказал Шеварднадзе в июле 1989 года. Буш повторял это теперь в качестве особого предупреждения вновь избранному президенту Грузии Звиаду Гамсахурдиа, который вел себя как диктатор и преследовал многие нацменьшинства. Но Буш также знал, что подобные этнические страсти существуют и на Украине, и его предупреждение тем самым относилось и к слушателям в Киеве.

Раздосадованный Иван Драч, лидер движения за независимость Украины, пожаловался репортерам: «Буш прибыл сюда как посланец Горбачева. Он высказался об украинской независимости менее радикально, чем наши собственные политические деятели-коммунисты. Но им-то надо получить место здесь, на Украине, а ему не надо!»

Новый Союзный договор Горбачева должен был подписываться Ельциным и Назарбаевым в Москве в четверг, 20 августа. Советский президент надеялся, что руководители других республик поставят свои подписи позже.

Опубликованный за пять дней до даты подписания, этот договор передавал столь много прерогатив власти республикам, что ставил тем самым конец исторически централизованному Советскому Союзу. Он включал также некоторые уступки, которые Кремль делал республикам по налогообложению, природным ресурсам и контролю над аппаратом государственной безопасности. Все это для приверженцев жесткой линии в Москве оказалось неприятным сюрпризом.

Накануне подписания Союзного договора западные дипломаты и политические деятели гадали, сможет ли Горбачев пережить еще одну такую огромную перемену.

Многие месяцы ходили разговоры о государственном перевороте. Один переворот предсказывал Шеварднадзе, уходя в отставку в декабре. В июне мэр Попов предупредил Мэтлока, что сторонники жесткой линии готовятся выступить против Горбачева.

Но с каждой ложной тревогой, после каждого грозившего, но не состоявшегося путча Горбачев, казалось, становился более уверенным в своей непобедимости и потому менее склонным принимать слухи и предупреждения всерьез.

В воскресенье, 18 августа, приближался конец отпуска, который он проводил с женой, дочерью, зятем и внучками в своем роскошном убежище в Форосе, на крутом берегу Черного моря. Во второй половине дня Горбачев работал над речью, которую собирался произнести через два дня в Москве при подписании Союзного договора.