Диктатура пролетариата - читать онлайн книгу. Автор: Олаф Брок cтр.№ 29

Верховный Суд, по функциям во многом напоминающий бывший Сенат. Он занимается а) пересмотром решений губернского суда, б) вынесением решений по делам особой важности. Члены судейской коллегии также не должны иметь юридического образования, но обязаны быть коммунистами.

Помимо вышеперечисленных инстанций, существует ряд различных судов особого назначения, например, комиссии при торговых палатах в крупных городах и при отделах Верховного Совета по народной экономике, военный трибунал, так называемая конфликтная комиссия по жилищному вопросу и т. п. Функции этих комиссий, согласно мнению профессиональных юристов, крайне размыты. Как и во многих областях жизни, здесь еще не сформировалась ясная и четкая система. Однако все видят, как мало осталось от программы о едином суде. То, что удалось распрощаться с пережитками феодального сословного деления, похвально, но это не заслуга коммунистической программы.

Апелляционный пересмотр дела в программе не признается. Вместо него существует кассационное судопроизводство. Тем не менее, исходя из моих собственных наблюдений, при умелом профессиональном ведении дела стороной защиты, граница между кассацией и апелляцией на практике легко стирается.

В результате образуется как горизонтальное, так и вертикальное разделение судебного аппарата – еще одно свидетельство отхода от доктрины ради соответствия требованиям реальной жизни, повсеместно наблюдаемого при большевистском эксперименте.

Термин «адвокат» как наименование профессии не употребляется, как и прежде. При этом сама должность существует, и вместо ее старого названия используется, по-видимому, переводная калька с немецкого – «судебный помощник» или «судебный защитник». Эти судебные помощники образуют «коллегию под надзором губернского суда». Желающие практиковать в суде должны сперва пройти экзамен в коллегиальной комиссии, прежде всего, по «элементарным основам политики» (основные черты и главенствующую роль этой коммунистической теологии мы рассмотрели в другой главе), далее по основам нового законодательства, которое профессионалы характеризуют как крайне запутанный предмет. В отношении юристов старшего поколения, в которых система, разумеется, очень нуждается, главной задачей комиссии является вынести заключение о политической благонадежности кандидата. Основными условиями ее признания и подтверждения являются, с одной стороны, наличие у кандидата безупречного политического прошлого, с другой стороны, рекомендации, предоставленные как минимум двумя проверенными коммунистами.

При всей придирчивости большевиков к названиям, старое наименование сохранилось, как ни странно, за прокуратурой, государственным обвинительным органом. Существуют губернские прокуроры и их помощники, от которых, как и везде, требуется только членство в партии.

* * *

При посещении судов, которые открыты для всех, процесс рассмотрения повседневных текущих дел оставляет самое удовлетворительное впечатление (принимая во внимание специфические черты российской действительности).

Речи сторон в гражданской палате народного суда порой, как и в других странах, могут повеселить слушателя, а в задачи суда чаще входит примирение конфликтующих, например, при тяжбах между квартиросъемщиками. Случаи самогоноварения рассматриваются в уголовной палате в рутинном и мирном порядке судьей и заседателями. Так получилось, что я всегда попадал на заседания, где в роли обвиняемых выступали женщины. Часто приговор ограничивался добродушным наставлением судьи впредь не грешить. В помещении суда нередко бывает душно и грязно, а шумная, тесно набившаяся публика не располагает к душевному общению, но ведь это неудивительно в тех условиях. Залы заседания высших инстанций более элегантны, соответственно их статусу, а процедура более формализована. Здесь практикуют «обращенные» старорежимные юристы с высшим образованием, как и в других странах.

Но все это лишь внешние черты. Каковы же истинные облик и дух современного судебного аппарата?

Я уже упоминал, что заседатели в народном суде должны быть истинными пролетариями и что члены судейской коллегии, как в губернском, так и Верховном судах, а также представитель обвинения обязаны быть коммунистами. Это прописано в мартовской программе 1919 года: «…вместо формулы буржуазной демократии «выборность судей народом» пролетарская демократия выдвинула классовый лозунг «выборность судей из трудящихся только трудящимися» и провела его во всей организации суда…».

Только стоит учесть, что не «трудящиеся», а партия, вернее, посвященные члены секты, учреждают суды, прикрывая их деятельность открытым и бесхитростным названием «классовый суд». Как следует из непосредственной коммунистической теории и практики, закрепленной законодательно, в России в принципе не может быть никакого суда, кроме классового, то есть, одобренного партией.

Но истинную суть функционирования этой системы при диктатуре можно понять, лишь вжившись в духовную атмосферу страны, в повседневную диалектику коммунизма, характеристику которой я попытался дать ранее. Исходя из этой идейной основы, ведущие принципы коммунистической судебной практики можно кратко и емко выразить в следующих трех тезисах:

Общественная жизнь – это классовая борьба.

Закон и суд – это всего лишь инструменты в руках власть предержащих.

Справедливости не существует: справедливо то, что в данный момент удобно власти.

Думаю, эти тезисы в некоторой степени могут дать представление о духе судебной системы при диктатуре пролетариата.

Нам не стоит останавливаться на гротескной бессмыслице, заполонившей современные уголовные законы: в них к самым прогрессивным, самым гуманным взглядам на закон примешиваются самые жестокие постановления революционного и военного времени, которые до сих пор воспринимаются как эффективные, несмотря на победу диктатуры пролетариата. Я уже упоминал, что, например, смертная казнь полностью упразднена – за убийство приговаривают максимум к десяти годам каторжных работ, – но в то же самое время закон предусматривает так называемую «высшую меру наказания», то есть расстрел, и к ней приговаривают за преступления, за которые ни один цивилизованный уголовный кодекс мирного времени не станет карать смертью. Также больше не существует такой меры, как тюремное заключение, но есть «строгая изоляция». Такая комическая изворотливость судебной теории кажется забавной. Но не до смеха, когда изложенные мною тезисы начинают реализовываться на практике, отравляя атмосферу судопроизводства.

Я имел возможность лично присутствовать на частном собрании юристов – профессоров, практикующих адвокатов, государственных служащих, на котором обсуждалась данная тема. Полнота освещенной с различных сторон картины ужаснула мой бедный, буржуазный, юридически не подкованный ум.

Все единогласно подтвердили всплеск взяточничества в судебной сфере. Разумеется, это происходит вопреки желаниям партийных вождей, но коррупция является одной из основных черт упадка, и в этом, наряду с войной и революцией, виновно общее падение морального сознания и норм при большевизме. И даже если бы мы решили не отягощать обвинением во взяточничестве и без того пространный список большевистских грехов, мы не можем снять с них ответственность за непосредственные плоды их доктрины.