Далёкие милые были - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Никоненко cтр.№ 47

Чуть приподнялся и крикнул в воображаемую открытую дверь:

– Семён, хорош курить! Садись, крути педали. Поехали.

Герасимов остановил меня: «Достаточно. Спасибо». Тамара Фёдоровна смеялась, ей этюд понравился.

Во ВГИКе, в отличие от театральных вузов, после третьего тура был дополнительный конкурс «кинопроба». Абитуриентов снимали на плёнку и уже после просмотра на экране выносили приговор. Успешно пройдя третий тур, я был допущен к заключительному испытанию. На кинопробе я читал басню, снимали меня ровно минуту. Ну, вот теперь всё.

Наконец вывесили списки зачисленных на актёрский факультет. Я увидел свою фамилию и впал в состояние изумления. Я не мог оторваться от списка, раз пять читал и перечитывал. Подошедшая Люда Абрамова искренне порадовалась за меня:

– Я же говорила, ты поступишь!

Нам надо было сдать ещё два экзамена: сочинение и историю СССР, но это уже была чистая формальность. Мандатную комиссию назначили на 30 августа. Нам вручали студенческие билеты, делал это сам Сергей Аполлинариевич. Всё происходило в кабинете ректора А. Н. Грошева. Когда очередь дошла до меня, Герасимов, протягивая мне студенческий, сказал:

– Мы берём Вас, но должен, знашкать, предупредить: Вам от штампов, приобретённых в самодеятельности, необходимо будет избавиться, иначе наши пути разойдутся. Мы официально нигде этого не обозначаем, но условно такая договорённость остаётся. Тамара Фёдоровна очень верит в Вас, так что, знашкать, не разочаруйте её.

Я вышел со студенческим билетом из кабинета, слёзы душили. Спросил одного-другого из принятых: никому ничего подобного мастер не говорил – поздравил и вручил билет.

Пока ехал до Арбата на троллейбусе номер два, успокоился. Пришли мысли: «Неужели все, кого приняли, лучше меня? Наверняка, они тоже способные, но что они такое могут, чего не могу я? Да не может такого быть… Ну, ничего-ничего, поживём – увидим. Мне трудно далось поступление, поэтому я так просто не уйду…»

Мамы дома не было – уехала в Головково, а отец как раз пришёл с работы.

– Папа, – со слегка обозначенным чувством собственного превосходства я положил перед ним на стол свой студенческий, – ознакомься с этими корочками.

Отец вынул очки, надел, внимательно всё изучил.

– Скажи, пожалуйста!.. Поступил?

– А ты не верил.

– Что ж, может, будешь заведовать драмкружком каким-нибудь… «Вязьма – депо – Товарная».

– Я в кино сниматься буду.

– Хорошее дело. Ужинать будешь?

Вечером позвонил Ире, объявил, что приняли во ВГИК.

– Поздравляю. Мечта сбылась.

– Сбудется, когда главную роль в кино сыграю.

– Да я знала, что ты поступишь.

– Я звонил… вы уезжали?

– Сегодня приехали – отдыхали с мамой в Саках, это рядом с Евпаторией.

– Нас, первокурсников, в сентябре на картошку отправляют.

– Вернёшься – звони, не пропадай.

Сентябрь. Колхоз. Оказавшись все вместе, мы, счастливые первокурсники, перезнакомились и подружились. Тот парень, что был на вступительных в поношенном пиджаке, приехал из Одессы. Звали его Коля, фамилия Губенко. Другой был из Киева, с большой головой – Жора Склянский. Худой из Тулы – Володя Буяновский. Грузин из Тбилиси – Миша Кобахидзе. Остальные – все москвичи: Стас Михин, Валерий Малышев, Герман Полосков, сын писателя Женя Жариков и сын композитора Карен Хачатурян. Девчонки-однокурсницы: Жанна Болотова, Саша Баталова, Лидия Александрова, Ольга Лысенко, Ольга Красина и Таня Гаврилова.

Работали в парах. Я был вместе с Мишей Кобахидзе. Собирали картошку в большие корзины и несли к учётчику.

Одна из студенток оказалась жуткой матершинницей. Ругалась она, да даже не ругалась – разговаривала матом, и при Жанне Болотовой, и при Тане Гавриловой. Парни при девчонках себе такого не позволяли. Даже самый разухабистый Коля Губенко – и он при дамах не выражался.

«Октябрь уж наступил…», и у нас начались занятия. Аудитория № 222 – в ней собралось семнадцать актёров и двадцать режиссёров (в мастерской Герасимова шло совместное обучение по двум специальностям). Среди режиссёров были иностранцы: три индонезийца, два монгола, немец и албанец. Остальные – русские, а ещё два грузина и по одному представителю из каждой среднеазиатской республики. Появился Герасимов и с ним женщина невысокого роста. Тамары Фёдоровны пока не было. Сергей Аполлинариевич осмотрел стоявших в приветствии студентов, махнул рукой – мы сели.

– Хочу представить вам педагога курса, выпускницу нашей мастерской, кинорежиссёра Татьяну Михайловну Лиознову.

Тут в аудиторию вошла любимая всей страной актриса Тамара Фёдоровна Макарова, и как будто солнце прильнуло к окнам – вдруг стало светло-светло… Мы встали. Лучась улыбкой, Тамара Фёдоровна поздоровалась. Вместе с ней в аудитории оказался ещё какой-то парень. Тамара Фёдоровна объявила:

– С вами будет учиться на актёра ещё один студент – Виктор Филиппов.

Виктор был старше нас, ему было уже двадцать шесть, он был женат.

– Прежде всего, – начал Герасимов, – хочу вас поздравить с поступлением в Институт кинематографии. Все вы прошли творческий конкурс и, на наш взгляд, оказались самыми достойными. С сегодняшнего дня начинается ваше профессиональное образование, и смею вас уверить, при всём при том, даже если ваше творчество будет удачным и обретёт миллионы поклонников, учиться придётся до конца дней. У совершенства нет рамок, нет ограничений. Оно всегда будет недосягаемо, но приблизиться к нему возможно.

Сергей Аполлинариевич назвал книги, которые мы должны сейчас, в первую очередь, прочитать; поведал, какие предстоят нам интереснейшие познавательные погружения в культуру Запада и Востока. Я заметил, что кое-кто уже записывал в тетради некоторые мысли и советы УЧИТЕЛЯ, и последовал их примеру.

К следующему занятию нас попросили подготовить простые этюды: изобразить охоту на мух, бабочек, мышей. Я придумал, что буду ловить голубей. Сложность задумки в том, что нужно следить взглядом за полётом воображаемых птиц. После занятия задержался в аудитории, чтобы отработать этюд. Главная задача – оставаться самим собой, ничего не играть: я в предлагаемых обстоятельствах.

В актёрских аудиториях находились кубы и ширмы, из которых студенты делали выгородки-декорации для своих отрывков. Я продумал всё до мелочей, отрепетировал. Стал ждать следующего занятия по мастерству, а внутри словно бормашина стоматолога работала: «Условно принят, условно, условно…»

Пришли мастера и Лиознова.

– Ну-с, кто первый? – Герасимов пробежался глазами по нашим рядам.

Я сижу, а «сердце в груди бьётся, как птица». Первым Малышев поднял руку, вышел. В сценическом пространстве аудитории стоял диван. Валера присел на него, раскрыл книгу и углубился в чтение. «Появились мухи». Они садились и на него, и на книгу. Валера отмахивался, но они разозлили его, и он принялся их ловить. У него хорошо получалось следить за «движением насекомых», замирать над «севшей мухой» и, резко выбросив кисть вперёд, «ловить» её. Когда пленница была у него в руке, он с сильного размаху швырял её об пол и давил ногой. Так он проделал раза три, и Герасимов его остановил: