В любви и боли. Противостояние. Книга вторая. Том 2 - читать онлайн книгу. Автор: Евгения Владон cтр.№ 75

Да, это была ты и только ты. И пусть хоть кто-нибудь попробовал бы убедить меня в обратном. Ты и ожившая черная материя спящей бездны… эпицентра нашей еще не мертвой Вселенной…

Я знаю, моя девочка, потому что только я могу ТАК тебя чувствовать, мгновенно пьянеть только от соприкосновения твоей и моей кожи, ощущать ее нежную прохладу или воспаленный жар в сладких волнах окутывающей эйфории, глубже, чем это вообще возможно. Я знаю, как… знаю, как к тебе прикасаться, как усиливать или ослаблять давление своих пальцев, губ и языка на всех участках твоего тела, самого эрогенного и чувственного, реагирующего такими несдержанными ответными желаниями только на мое физическое и ментальное воздействие… Бл**ь, я даже чувствую, как ты спускаешь и течешь, даже не дотрагиваясь к тебе там… И ты хочешь только меня, ждешь только меня… дышишь только мной…

Господи… я чувствую это, ЧУВСТВУЮ ТЕБЯ. До нестерпимой боли, до агонизирующей остановки сердца.

Да… всего лишь легкий удар, или вернее дразнящий шлепок, с последующим скольжением полосок кожаных хвостов по всему изгибу руки. Амелия вздрогнула скорей от неожиданности, чем от того, что почувствовала. Ее сейчас крыли такие приливы зашкаливающего адреналина, что порежь я ее настоящим скальпелем, она бы и тогда ничего не осознала и не ощутила… Зато я знаю, как чувствуешь ты… Как всхлипываешь, задерживаешь дыхание и… ждешь… ждешь моего последующего действия… моего прикосновения или усиливающегося сжатия пальцев на твоем горлышке с одновременным ударом флоггера по животу наискосок… И его полосы действительно соскальзывают щадящими (пока) мазками по твоей пока еще бледной коже продолжением моих кончиков пальцев. Я ощущаю их ласковое движение по твоему телу, как если бы сам оставлял все эти немеющие отпечатки собственной рукой: и их томительную негу, и силу захлеста, вложенных моей ладонью в новый удар почти неосознанно и спонтанно по ребрам твоей груди под ключицами.

Ты выдыхаешь громче, не успев задержать дыхания или больше не в состоянии контролировать свое тело, а может просто не хочешь. И тебе мало… ничтожно мало, как и мне, едва не до слез и дикого желания разрыдаться и взмолиться.

Я знаю, моя ласточка, как и то, что это только начало? И я действительно могу и хочу дать тебе куда больше… намного больше… утопить тебя в этом… в этой сладкой красной эйфории, в своей исполосованной грубыми шрамами и рубцами черной любви… Вшить тебе их под кожу с каждым ударом, расписать красными нитями живой пульсирующей истомы и откровенного вожделения по всей поверхности эпидермиса, еще глубже. Болезненной отдачей ментолового холода в нервы, в кости, в сжимающиеся мышцы сердца… Растворить осколками одержимого исступления в кипящем токе крови, в венах, артериях, наполнить тебя этим всю, до краев… своей болью, наполнить собой, своим чистым безумием и пережитыми мгновениями нашей разлуки… Чтобы ты пережила все это сама, прочувствовала, впитала, выжгла физическими шрамами в сознании и в самом сердце и… попросила еще.

Впиться пальцами в твою кожу на спине, оставляя наливающиеся красным алым линии по всему стану от копчика и до шеи, вбирая в собственную руку твою ответную дрожь, воскрешая в памяти и на рецепторах нежный рельеф твоего гибкого тела, нещадно захватывая спутанные пряди золотой гривы у самых корней волос в сжавшийся кулак на затылке, над шеей… Направляя твой взгляд на себя в свои глаза. Бл**ь. Я хочу это увидеть. Прямо сейчас… после стольких лет персонального чистилища. Я должен… должен это увидеть, должен это почувствовать. Заглянуть туда, куда был закрыт доступ для кого угодно, только не для меня.

Более ощутимый удар, сладкой вибрацией в ладонь, зудящей спиралью по пальцам и обратно… Сколько я их уже сделал, отмеряя следующий и очередной захлест с каждым разом четче и глубже, почти не чувствуя напряжения в интуитивно расслабляющейся кисти руки? Алекс был прав. Мне не надо было даже смотреть в его сторону, чтобы прочесть в его взгляде одобрение и убедиться насколько я был близок к правильной постановке нанесения ударов и какие ощущал возможности раскрывающихся передо мною перспектив. Нравилось ли мне все это, погружаться еще дальше, еще ниже… пропускать через пальцы и сознание затихающие вспышки удушающей боли и направлять ее ток в твою кожу, в твою кровь?

Я еще сам не знал, что это было и что испытывал на самом деле… она попросту меня поглотила, вернее… засасывала клетку за клеткой, эмоцию за эмоцией, удар за ударом, разливаясь в моих собственных венах вскипающим энергетиком живой эйфории. Я впитывал ее тактильные искры нервными окончаниями, вкладывая ее силу и направление в разворот/замах запястья, пропуская через жесткую рукоять плети, через полосы ее хвостов, как продолжение себя самого, своих рвущихся на волю демонов, освобождаясь и… забирая обратно… Всасывая, поглощая твои ответные порывы: всхлипы, содрогающееся тело, интуитивное желание свести бедра вместе, непроизвольно выгнуться, несдержанно порывисто выдохнуть и даже застонать.

Смотреть и выжигать, выцарапывать острием скальпеля по чистым кадрам своей памяти проступающие розовые полосы на твоей чистой бледной коже, на бедрах, животе, руках и груди… Менять угол и силу воздействия удара плети, прописывать желанным ответным импульсом при ее соприкосновении с твоими сжатыми сосками, холмиком лобка… опухшим половым губам и клитором. Ощущать разливы собственной боли в чувствительных клетках твоей уязвимой сущности, самыми сладчайшими вспышками томной неги, мириадами микро кристаллов в поры твоих эрогенных зон. Быть, стать, слиться в одно целое… в одну общую сумасшедшую боль, в одну тонкую красную линию, невидимую струну, дрожащую в унисон нашего слитого дыхания и стука сердец, чью мелодию и звучание можем слышать только мы одни…

Насколько близко я тогда подошел к ней? Куда сумел заглянуть, как глубоко соприкоснуться физически с твоей жизнью? Увидеть то, что поразило даже меня после всего, что мне уже пришлось испытать и пережить. Увидеть тебя настолько близко, что мне ничего не стоило сжать пальцы на твоем горле и по настоящему вобрать пульсацию твоей сонной артерии своими нервными окончаниями… Стянуть твои волосы в свой кулак… заставить опуститься передо мной на колени одним нажимом собственного взгляда… вынудить застонать под ударом плети, ротанга, кнута, под затягивающимися петлями капроновых веревок на твоих запястьях и щиколотках… дрожать только под ласковым скольжением моего голоса в твоем возбужденном сознании, моих пальцев по твоим губам и горячим глубинам воспаленного влагалища. "Ты должна успокоится… Я рядом. Я все время буду рядом, чтобы не случилось" — под будоражащий щелчок карабина в кольце кожаной манжеты наруча или… ошейника, со сладкой отдачей немеющего покалывания в кожу ладони. Стальные прутья клетки… или твое лицо за ними… С какой стороны? Я не пойму. Разве это не та бутафорская решетка "камера", в которую ты меня сажала в фотомастерской в Эшвилле? "Я никогда не сделаю с тобой того, чего ты больше всего боишься… Разве я когда-нибудь переходил за грань? Я делал с тобой что-то недопустимое, аморальное и отвратительное?" — убаюкивающим шепотом в твое горящее ушко, вбирая в свои руки твою паническую дрожь, удерживая, затягивая в себя твое обнаженное перенапряженное тело, чувствуя куда больше, чем ты вообще могла догадаться… чувствуя тебя всю, каждую натянутую мышцу, нерв, удар сердца, твои страхи, твою боль настолько сильно, что это буквально доводило до сумасшествия, до потери ориентации в пространстве, времени, до полного растворения себя в тебе… Господи, моя девочка. Как же это сладко и до смерти больно, тонуть в этом безумии наяву… тонуть в тебе… рвать тебя на части, зубами, пальцами, взглядом и словами, осознавая только одну абсолютную истину… ТЫ МОЯ. ТОЛЬКО МОЯ.