Лорд Галифакс: Святой Лис - читать онлайн книгу. Автор: Моргана Девлин cтр.№ 59

Решение о вступлении в силу плана «Z» было продиктовано в первую очередь отчетами экспертов о военном положении Великобритании, а также бесплодными консультациями с дипломатами. У Чемберлена было абсолютно ясное видение, что страна «не будет следовать за нами, если мы попытаемся принудить ее к войне из-за того, что национальное меньшинство не может получить автономию» ⁴²⁶. «Если мы и должны воевать, это должно произойти из-за какой-то куда большей проблемы, чем эта». Поступили сообщения от практически всех доминионов, что они не поддержат метрополию, если та выберет войну. От Южной Африки до Австралии и Канады никто не гарантировал, что военное вмешательство метрополии в дела континента будет правильно понято. Это могло грозить распадом всей Британской империи. При таких исходных данных у Чемберлена не было другого выхода, кроме как взять ситуацию в свои руки и пытаться договориться с Гитлером лично.

Встав в 6 часов утра 15 сентября, сэр Алек Кэдоган отправился будить лорда Галифакса, с которым они позавтракали и поехали на аэродром Хестон провожать премьер-министра Чемберлена в Рейх. Под аплодисменты толпы, состоявшей в основном из невыспавшихся министров и их жен, Невилл Чемберлен всходил по трапу самолета, чтобы впервые совершить полет и увидеть Адольфа Гитлера. «Чрезвычайная новость! Чрезвычайная новость! Читайте про то, как могущественнейший человек Британской империи идет на поклон к Гитлеру!» ⁴²⁷ – выкрикивали мальчишки, продающие газеты.

Гендерсон встречал премьер-министра в Германии: «Британский самолет совершил посадку быстрее, чем ожидалось, я был на аэродроме едва ли за десять минут до того, как он приземлился. Ни мистер Чемберлен, ни сэр Хорас Уилсон, который сопровождал его, никогда не летали прежде; я был немного возбужден, как они смогли выдержать перелет. Но мое волнение было напрасным. Мистер Чемберлен вышел из самолета, выглядящий удивительно свежим и довольно невозмутимым. В ответ на некоторый мой комментарий относительно перелета он сказал: “Я крепкий и жилистый”. И он действительно был таким. К тому времени, когда он улегся в кровать в 11 вечера в тот день, он проделал путешествие на машине, поезде и самолете в течение по крайней мере десяти часов; имел много промежуточных разговоров с Риббентропом и другими, потом долгую беседу с Гитлером; а также нашел еще в себе силы дать телеграфный отчет своему собственному Кабинету. В целом приблизительно шестнадцать интенсивных часов практически без пауз» ⁴²⁸.

Обстановка в Форин Оффисе в это время отличалась неспешностью и размеренностью. «Спокойный, мудрый и дружелюбный» Галифакс с Кэдоганом, с которым они теперь проводили вместе 15 часов в день из 24, обсуждали с Сэмом Хором и другими министрами Кабинета приблизительно то же, что обсуждал в это время Чемберлен с Гитлером, – возможность плебисцита для немецких областей Чехословакии ⁴²⁹.

И когда Чемберлен ехал на встречу с Гитлером, и когда он уезжал от него, простые люди на улицах Третьего рейха, привыкшие к парадам и торжественным проездам диктаторов, теперь рукоплескали простому британскому «джентльмену с зонтиком», в котором видели надежду на то, что войны все же удастся избежать. Как отмечал переводчик Гитлера доктор Шмидт: «Когда толпа в авторитарном государстве так демонстративно аплодирует не своему богоподобному диктатору, а зарубежному государственному деятелю с демократического Запада под совсем не героическим зонтиком, это является совершенно нескрываемым выражением общественного мнения» ⁴³⁰.

Примечательно, что ни на Галифакса, ни на Гендерсона, ни на Чемберлена Гитлер не произвел внешне особенного впечатления. Для Галифакса он был человеком с «живыми голубыми глазами», Гендерсон писал о том, что обаяние фюрера распространяется только на немцев, Чемберлен также не был особенно очарован Гитлером, но поверил ему. Бравировали англичане или всерьез не попали в плен магнетического обаяния германского фюрера, сложно ответить, но факт остается фактом: Гитлер для них был сначала трудным партнером для переговоров, а после превратился в опасного сумасшедшего с манией величия. В первую их встречу Чемберлен с Гитлером договорились, что премьер-министр будет консультироваться со своим Кабинетом и французскими коллегами о проведении плебисцита для жителей Судетской области, хотя это было и проблематично ввиду того, что такие же точно плебисциты могли потребовать, например, венгры или поляки, которые также проживали в Чехословакии. В Лондон Чемберлен возвратился 16 сентября.

Вновь прибыв на аэродром Хестон, он произнес: «Вчера у меня был долгий разговор с герром Гитлером, это был откровенный разговор, но дружественный, и я чувствую теперь, что мы понимаем друг друга. Я должен обсудить результаты переговоров с моими коллегами, и особенно лордом Рансименом. Позже, через несколько дней, я вновь увижусь с герром Гитлером, только на этот раз, как он сказал, мы найдем какой-нибудь город поближе, это сбережет силы старика для еще одного путешествия» ⁴³¹.

Рассмешив толпу и прихватив в свое авто Галифакса, Чемберлен отправился на 10, Даунинг-стрит, где его уже ждали министры, лорд Рансимен и Кэдоган. Последний протоколировал: «<Премьер-министр> думает, что он сдержал Гитлера в настоящий момент. Довольно ясно, что только “самоопределение” будет работать. Как мы должны получить или дать его? Я знаю, что Галифакс будет загвоздкой. <…> Сделаем жест Гитлеру, какой мы никогда не делали прежде, и доверимся результату» ⁴³².

Вернувшийся в тот же день из Праги Рансимен представил Кабинету отчет, который подтверждал то, что районы с немецким населением необходимо передать Германии как можно скорее. Только это могло предотвратить военную развязку. Далеко не все в Кабинете были готовы так легко согласиться на подобные меры. Германофобия солдата Первой мировой не позволяла Галифаксу так просто взять и подарить Рейху целую область, пусть и с немецким населением. Он резко выступил против этого.

18 сентября в Лондон прилетели французы в смятенных чувствах. «Даладье был красен столь же, сколь бледен был Бонне» ⁴³³. Несмотря на то, что нарком иностранных дел СССР Литвинов пообещал последнему, что Советский Союз будет соблюдать договор с чехами, Бонне этому заявлению верить отказывался. Более того, в искаженном виде он передал эту информацию и своему, и британскому Кабинетам, говоря, что помощи им ждать не от кого.