Записки гарибальдийца - читать онлайн книгу. Автор: Лев Мечников cтр.№ 47

Впоследствии уже, когда недолговременная стоянка в Мессине дали возможность сколько-нибудь заняться водворением какого-нибудь порядка, гарибальдийцы все были одеты в красные рубашки, – а до тех пор в этом костюме ходил только сам Гарибальди и ближайшие к нему офицеры.

Во всей Италии открыты были, с ведома правительства, «комитеты соединения», которые вербовали новые партии волонтеров, экипировали их на собранные по подписке деньги, и маленькая армия, несмотря на многочисленные и почти ежедневные потери, росла с каждым днем.

Во время осады Капуи, число гарибальдийцев доходило до 10 тысяч, из которых едва только 6 тысяч были под ружьем в критическую минуту битвы 1-го октября. Впрочем, эти 6 тысяч стоили двенадцати: они смогли устоять против неприятеля, вчетверо превышавшего их числом.

В гарибальдийском войске никогда не было полных и правильных списков; переклички бывали заводимы некоторыми усердными капитанами, но всегда безуспешно. Вообще не было никакого принудительного средства удерживать солдат на их местах. Про офицеров и говорить нечего: каждый был, где хотел, и некоторые роты в самые решительные и трудные минуты не видывали и в глаза своих предводителей.

Вследствие этой-то свободы, или, правильнее, беспорядка, в огонь шел тот, кто хотел, но которые уже пошли, те стояли крепко.

Тут были люди всех наций, всех сословий. Я несколько раз, обходя аванпосты, видел негра, не говорившего вовсе по-итальянски, но с большим успехом исполнявшего должность сержанта. В одной из рот экспедиции Кастель-Пульчи, в числе солдат отборной стрелковой роты, был один глухонемой. В деле при Каяццо мне случилось быть возле него, и глядя, с каким бешенством он колотил направо и налево то прикладом, то ружьем, – я невольно вспомнил Товкача из Тараса Бульбы. Юноши самых знаменитых и богатых итальянских фамилий служили наравне с романьольскими пастухами и калабрийскими дикарями, и всякий только личным своим достоинствам был обязан повышением и отличиями.

Так называемые «ученые должности», то есть должности горнистов, барабанщиков, трубачей и фурьеров, были почти все заняты старыми пьемонтскими солдатами, или отслужившими свой срок, или дезертировавшими из рядов регулярного войска. Но вообще старых воинов было очень незначительное число; в роте едва можно было найти до двадцати человек с усами и с бородой; остальные все были юноши, часто не старше четырнадцати лет, а многие на вид казались двенадцатилетними детьми. И эти-то больше всего отличались в минуты опасности. Герои 48 года и других войн независимости занимали старшие офицерские места. Некоторые из них, отклонявшие всякие почести, поступали рядовыми в генуэзские карабинеры.

Войско это, составленное из отборных людей и большей частью из первой тысячи, пользовалось особенным благорасположением Гарибальди, которое было заслужено подвигами отчаянной храбрости и самопожертвования. Когда генуэзские дамы прислали диктатору богатое знамя, вышитое их собственными руками, он отдал его генуэзским карабинерам, в полной уверенности, что знамя это не достанется в руки врагов. Оно и уцелело, но изящный рисунок несколько попорчен очень не симметрически расположенными дырами.

Как и все партизаны, Гарибальди был беден кавалерией. Настоящая сила волонтеров – штыки. Пехотному солдату нужно гораздо меньше школьного или парадного учения, а в устойчивости и храбрости гарибальдийцы мало кому уступали. В Мессине куплено было незначительное число лошадей, из которых бо́льшая часть розданы офицерам главного штаба и адъютантам. Там же сформировано было до шестидесяти человек гвидов (колоновожатых), распределенных между штабами отдельных корпусов и бригад. Позже уже, в Неаполе, образован был эскадрон венгерских гусар, на лошадях, отбитых большей частью у неприятеля. Тогда же в Палермо организовали было эскадрон конных егерей под поэтическим названием Diavoli Rossi (красных чертей). Но не могли найти нужного количества лошадей, и только взвод из этого эскадрона был отправлен под Капую, куда, впрочем, он пришел поздно и не принял никакого участия в военных действиях. Та же участь постигла формировавшийся в Неаполе полк улан и английский конный отряд генерала Данна.

Это небольшое число кавалеристов оказали очень важные услуги. Венгерские гусары рекогносцировали местности во всех направлениях и часто беспокоили неприятеля.

Артиллерия была еще слабее, а об инженерных корпусах читатели имели возможность составить себе довольно определенное понятие из предыдущих глав моих записок.

Из всех партизанских войн, я думаю, ни одна не привела к таким многозначительным результатам, как поход Гарибальди в Южную Италию, и гарибальдийцы обеспечили себе довольно почетное место в истории партизанских отрядов. Теперь от этого немногочисленного легиона осталось только название. Декретом правительства запрещено отставным гарибальдийцам носить красную рубашку. С тех же пор, как кардинал де Мерод ^[204] и экс-король неаполитанский стали наряжать в этот костюм наемных разбойников, никому из последователей Гарибальди не было бы приятно показаться на улице в своем боевом наряде. Некоторые, правда, лишенные средств купить себе другое платье, еще до сих пор носят воду и чистят сапоги, у кофеен Палермо и Неаполя, в красных рубашках; но жители этих городов стараются всячески доставить им или более безбедное положение, или более приличный наряд.

Тотчас по окончании военных действий, бо́льшая честь гарибальдийцев взяли отставку. Правительство дало им в вознаграждение шестимесячное их жалование, которого очень многие еще не получили. Те же, которые изъявили желание остаться, должны были подвергнуться экзаменам. Для рассортировки их назначена комиссия, на половину из офицеров регулярной армии и из старших гарибальдийских офицеров, которых правительство утвердило в заслуженном ими на поле сражения чине. Комиссия эта до сих пор еще не окончила своего дела. Из принятых на службу гарибальдийцев должна быть составлена Южная армия. Правительство, с своей стороны, намерено пополнять ее состав восьмьюдесятью солдатами регулярного войска на каждый полк. Начальство этого преобразованного корпуса вверено Сиртори, бывшему начальнику штаба Гарибальди. Эта Южная армия, вероятно, скоро заставит говорить о себе, – но мой сюжет пока гарибальдийцы торжественно окончившие начатое ими дело и возвратившиеся к мирным занятиям. Одни из них, сняв полковничьи галуны, сидят за конторками своих табачных лавок, другие с подвязанной рукой или с черной повязкой на глазу возвратились в кузницы или другого рода мастерские; некоторые навсегда оторванные от своего ремесла, как я сказал уже выше, чистят сапоги, или продают воду в Палермо и Неаполе, и немногие продолжают барскую жизнь в своих замках или дворцах, украшающих столичные города освобожденного ими королевства. Из иностранцев, кто мог, вернулся на родину, а некоторые определились в папские зуавы и готовы идти против своих бывших сотоварищей, когда Гарибальди снова кликнет клич и позовет в ряды своих, рассеявшихся по лицу земли сподвижников.