Белый эскимос - читать онлайн книгу. Автор: Кнут Расмуссен cтр.№ 14

В ту ночь я почти не спал. Занавес палатки был приоткрыт, пропуская внутрь мягкий свет весенней ночи; с моей лежанки между палатками был виден огромный костер, пламя его раздувалось и трещало под большими котлами. В них вываривали костный жир. Между палатками играли младшие дети, перепутавшие день с ночью. А на холме сидела группа юношей и девушек, все они хором тянули песню. Неистовые, буйные перепады чередовались с кроткими, жалостливыми звуками – они путались с моими мыслями до тех пор, пока я не погрузился в дрему.

День уже разгорелся, когда мы, наконец, очнулись от пира, устроенного в нашу честь, и Игьюгарьюк немедленно предложил отправиться на осмотр его угодий. Прямо за поселением пролегала цепь высоких холмов, откуда были видны окрестности. Озеро оказалось необъятным, его низкие берега во многих местах растворялись за горизонтом, придавая ему вид скорее моря, чем озера. На языке индейцев озеро именуется Яткайед, а эскимосы зовут его Хиколигьюак, то есть «Большое, никогда не свободное ото льда».

Игьюгарьюк без малейших колебаний начертил в моей записной книжке карту берега и сообщил названия всех близлежащих поселков. Несколько поколений назад здешнего населения насчитывалось 600 человек, сейчас же их не более 100. Ввоз огнестрельного оружия повлиял на маршруты оленьих миграций – теперь они нередко обходят стороной свои прежние водопои, а когда у эскимосов неудачная охота, наступает голод.

День стоял прекрасный. Погода, обыкновенно неустойчивая, со снегопадами, бурями и ливнями, сегодня предвещала затишье. На озере треснул лед у истока реки, и теперь его плотная, извилистая кромка сверкала влагой, а над ней витала прозрачная дымка. Стаи плавучих птиц обрели здесь полное раздолье, а при появлении новых стай устраивали шум и гам. Повсюду слышалось журчание ручьев, несущих растаявший снег. На пустоши пришла весна, и вот-вот уже из-под снега выступит земля и первые цветы.

К нам то и дело приближались стада диких оленей, но даже когда они подходили к нам на расстоянии выстрела, мы не испытывали ни малейшего охотничьего задора. Пока у нас было достаточно мясных запасов, и потому мы только наблюдали за животными. Вокруг были навалены груды камней, служившие препятствием для оленей и прикрытием для охотников. Еще там возвышались покрытые торфом фигурки, напоминающие человеческие головы, – останки прошедших времен, когда охота велась систематически и оленей гнали к берегам водоемов, где затем из каяков забивали их копьями.

Игьюгарьюк поведал о различных способах оленьей охоты, особенно поразив меня рассказами о твердости, с которой даровитый охотник может осуществлять свои маневры в каяке, минуя водовороты. Сегодня последнее слово осталось за ружьем, и не за горами то время, когда на Барренд-Граундсе будет сожжен последний каяк. Однако не так уж давно материковые жители управляли своими каяками не менее ловко, чем приморские эскимосы.

Игьюгарьюк уносится памятью в прежние времена и заводит рассказ об оленях, которые уже в середине апреля покидают леса, бредут по направлению к озеру Бейкера и оттуда расходятся по прибрежной зоне. Стоит солнцу только начать припекать, как тут же все звери каким-то загадочным образом стремятся покинуть свои лесные укрытия. Иногда они делают это слишком поспешно, и внезапно разыгравшаяся пурга загоняет их обратно. Но в следующий раз в путь пускается еще больше оленей, и они осторожно ступают по своим тропам, зная, что там их могут подстерегать неведомые враги. Поэтому даже во время коротких передышек им приходится оставаться начеку и расставлять вокруг стада посты из сторожевых оленей.

Первыми в крупных весенних миграциях выступают стельные оленихи, их шествие замыкают «девы», молодые телки. Вслед за ними плетутся молодые бычки, почти телята, робко ступающие позади этой самоуверенной красоты. По окончании таких шествий миграция на несколько недель прекращается, и быки появляются не раньше августа. Они бредут в том же направлении, что и их предшественники, большими стадами, медленно подъедая все вокруг, уверенные в своей мощи в пору случки. На них еще следы не облинявшей до конца старой шкуры, белеющей на шеях и спинах, которые напоминают коричневую землю, покрытую снежными сугробами.

В прежние времена в этот сезон охотились с каяков, но только для домашнего потребления, ведь весенние олени всегда тощи, а шкура облезлая. Основная охота переносится на осень, когда звери возвращаются в свои леса, жирные и неповоротливые, покрытые светлой, мягкой шкуркой. Держатся они тогда большими стадами: коровы с новорожденными телятами, телочки и молодые бычки, которые больше не держатся особняком. Такое скученное стадо не в состоянии бежать, в особенности если сузить им проход. Вот так поселок за один день может обеспечить себя на всю зиму провиантом.

Когда мы вместе с Игьюгарьюком спускались вниз к становищу, вдали на горизонте замелькала лесная опушка, но так как на нее падали солнечные лучи, я не сумел разобрать, что это было – холмы или лес. Поэтому решил поинтересоваться у Игьюгарьюка, на что он ответил: «Это Напартут (“Те, что возвышаются“). Это не настоящий лес, откуда мы берем деревья для наших длинных саней – тот еще дальше. По нашей вере, лесные деревья – живые существа, поэтому мы стараемся не останавливаться под ними на ночлег. Те же, кто был вынужден это сделать, рассказывают, как по ночам в сени ветвей слышатся шепот и стоны на непонятном людям языке. Это язык леса». Игьюгарьюк поясняет характерные различия между двумя соседними племенами: индейцы только в крайних случаях ночуют вне леса, в то время как эскимосы побаиваются разбивать стоянку в лесу.

Мы без устали оглядывались вокруг и никак не могли наглядеться. Все живое исполняло гимн весне: зайцы и лемминги, горностаи, сурки, затаившись в высоких травах, наслаждались лучами солнца, забыв про еду, напитываясь теплом и светом. Они мечтали о вечном лете и отдавались наслаждению, всецело заставлявшему позабыть о врагах, угрожающих их жизни. Даже волки, мастера по части засад, разыскав свои прошлогодние логова, теперь думали только о потомстве и прибавлении семейства. Через пару недель их норы наполнятся волчатами, так что родителям придется выходить по очереди, ведь лисы, несмотря на палящее солнце, обладают особым нюхом на молодняк.

Внизу, у речных водоемов, суетятся ласточки и чайки, крякают утки, которым невдомек, зачем гагара так рыдает в минуты своего счастья. О, вся эта жизнь в ее благословенном изобилии, когда дыхание промерзшей почвы растапливает снега и помогает пробиваться корням растений! Речной песок, где резвые журавли оставляют следы, сверкает подобно белоснежным льдинам; повсюду царят шум и гам, и вот уже стая диких гусей бросается в водоем, разрывая водную гладь, после чего вся мелкота тут же умолкает. Как-то раз один мальчишка, утомившись долгой прогулкой вдоль берегов озера, присел отдохнуть и сочинил строки, которые сейчас напевает старый Игьюгарьюк:

Солнце уже опустилось низко над горизонтом, и теперь все небо и земля искрятся алым пламенем.