Возвратный тоталитаризм. Том 2 - читать онлайн книгу. Автор: Лев Гудков cтр.№ 105

Страница

5. Падение популярности Ельцина как символа либерализации и лидера демократического транзита и прозападного курса объясняется не только тяжелым материальным положением основной массы населения, моральными просчетами при реализации политики приватизации, дискредитировавшей его команду реформаторов ^[285], но и неприятием его силовой политики в отношении политических противников, непрекращающейся грызней околовластных группировок и развязыванием войны в Чечне. Его ставка на спецслужбы и армию являлась вполне логичным решением для авторитарного правителя, но не демократа-реформатора. Никакого другого ресурса в условиях коллапса власти и паралича управляемости, кроме экстраординарных (внеправовых) ресурсов политической полиции и манипуляции общественным мнением, у ельцинского клана не было. Все прочие ведомства могли действовать только в рамках своей компетенции, КГБ – ФСБ имели доступ к неформальной информации и инструментам внеправового и внутриаппаратного воздействия. Начиная с 1995 года целью ельцинского режима стало сохранение своей власти любыми средствами, что и привело через пару лет к полному вытеснению из госаппарата сторонников реформ и правового государства. Постсоветская бюрократия сама по себе стремилась восстановить в новых, послекризисных условиях прежние формы массового управления для обеспечения завоеванного положения и собственного благосостояния (приватизации госсобственности, приобретения новых активов, привилегий, средств власти и пр.), поскольку ничего другого не знала и не умела. Поэтому к концу 1990-х в госаппарате ключевые позиции уже занимали силовики, представители консервативного второго или даже третьего эшелона советской бюрократии. Процесс рутинизации краха советской системы завершился. На это потребовалось 8 лет.

6. Интересы политического класса. Неконституционные органы власти. Интересы этого утвердившегося нового политического класса заключались не только в удержании власти, но и в захвате собственности, ее перераспределении, защите и сохранении полученных ресурсов господства. Назначение Путина (технического премьера, удобного преемника), не имеющего, как казалось «семье» Ельцина, собственных амбиций, символизировало для госаппарата тенденцию реставрации прежней системы, но уже в виде сурковской «управляемой демократии». По существу, это означало конец собственно «политики». Усталость и апатия населения облегчали процесс реверсного развития. Все усилия путинской команды направлены на последовательное выдавливание следов и остатков институциональных принципов «демократии» перестроечных лет и деятельности команды «реформаторов»: остается лишь то, что соответствует интересам плутократии. Так, под видом «реформы» судебной системы и обеспечения «независимости суда» была проведена полная реорганизация этого института. Из автономной и самостоятельной ветви власти (так она была продекларирована в Конституции 1993 года) суд превратился в подчиненную Администрации президента централизованную судебную бюрократию, продолжение полицейского государства ^[286]. И это был лишь первый шаг к выхолащиванию Конституции. Реальная власть отдавалась Администрации президента – неконституционному органу, установившему контроль над кадровыми назначениями в регионах, процедурой выборов, законодательной инициативой депутатов, как и самой процедурой селекции кандидатов в депутаты. Очень скоро были кастрированы и полностью подчинены не только суд, но и парламент (а значит, законодательная и контрольная деятельность оказались в полной зависимости от администрации президента), то есть восстановлена, пусть и на другой основе функционирования, вся система централизованного вертикального управления государством и общественными процессами. Вместе с этим оказались подавленными идеи гражданского контроля силовиков, разрабатываемые в различных вариантах планов децентрализации КГБ – ФСБ, полиции, создания муниципальной полиции, выборности руководителей местной полиции. Будучи подчиненными Администрации президента, правоохранительные органы – суд, Следственный комитет и прокуратура – утратили не только независимость, но и разделение своих компетенций, функции обеспечения правосудия и правопорядка. Другими словами, несмотря на свои межведомственные войны, они стали основой единой репрессивной машины ^[287].

7. Реверсивная централизация власти была бы невозможной без ликвидации федеративной системы – регионального и местного самоуправления, принципиального изменения административной системы управления на местах ^[288]. Наряду с отменой региональных партий были установлены не прописанные в Конституции президентские федеральные округа, упразднившие ограниченный суверенитет республик и тем самым резко понизившие полномочия глав регионов. Выборы губернаторов то отменялись, то возвращались, делая самих губернаторов фигурами, полностью оторванными от проблем населения и региональных элит. То же через некоторое время произошло с выборами мэров крупных, принципиально важных городов – мэры фактически были заменены «сити-менеджерами». После введения муниципальных фильтров и практики селективной регистрации партий и кандидатов выборы превратились в демократический фасад административного произвола. Централизация налогов стала механизмом бюджетного перераспределения средств при полном диктате центра, то есть удавкой для местных властей. Нарастающие дисфункции такой системы управления решаются Кремлем через выборочные репрессии против вызвавших неудовольствие начальства высокопоставленных чиновников и все ускоряющуюся циркуляцию губернаторов-наместников. За последние два года сменилось более половины губернаторов. Назначенные из Москвы уполномоченные, по существу, превратили регионы в сатрапии Кремля, интересы местной власти и бизнес-элит в провинции при этом полностью игнорируются, что усиливает напряжение и недовольство на местах.

Страница