«Спасская красавица». 14 лет агронома Кузнецова в ГУЛАГе - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Прудовский cтр.№ 23

С наступлением весны снег стал быстро таять, почва просыхать, принялись за раскорчевку пней, расчистку лугов под сенокосные угодья. А потом стали производить вспашку поля и посадку картофеля, капусты и прочих агрокультур.

На подкомандировке были большие штабеля леса, а досок, в которых была большая нужда, в хозяйстве не было.

Я нашел пару пильщиков, ко́злы здесь были, нашлась продольная пила, приступили к распиловке бревен.

Так как работа пильщиков очень тяжелая, а нормы распиловки большие, то я под свою ответственность решил: никакой нормы пильщикам не устанавливать; выдавать им двойную порцию питания с двумя дополнительными пирожками.

За все это они ежедневно давали 40–50 погонных метров. Хозяйство досками было обеспечено.

Однажды к нам приехал начальник совхоза Хохлачев и увидел много напиленных досок. Он удивился и стал меня спрашивать, откуда доски.

Я ему рассказал: «Смотрите, здесь бревен много, досок у нас нет, я нашел двух пильщиков, даю им двойной паек, не спрашивая с них нормы. И вот ежедневно от них получаем 40–50 погонных метров досок».

Я полагал, что начальник меня будет бранить, но вышло наоборот – за находчивость он меня одобрил.

Видя, что в хозяйстве досок много, я организовал маленькую столярную мастерскую по поделке детских кроваток, а также большую часть досок стали отправлять в совхоз.

В общем, меня работа здесь вполне удовлетворяла. Я имел возможность проявлять свою инициативу, а не как на 1-м и 17-м л/пунктах работать зимой и думать о том, что лучше было бы сидеть в Бутырках и Лефортове, чем голодать и мерзнуть в лагере.

Единственное, что было нехорошо, это жестокое обращение с заключенными, чем я был сильно возмущен.

Некоторые работяги по слабости здоровья не могли выйти на работу, а врач освобождения не давал – не было повышенной температуры. Функции на вывод на работу принадлежали начальнику подкомандировки, нарядчику, коменданту в присутствии фельдшера.

Основную роль в выводе играл комендант. Комендантом на подкомандировке была женщина, только что освободившаяся из лагеря. В лагере она пробыла два срока по уголовным делам.

И вот вся эта братия во главе с начальником идут в барак выгонять людей на работу, но некоторые работяги слабы и продолжают лежать на нарах. К таким подходит комендант, хватает за ноги, сбрасывает на пол и начинает бить. Потом вытаскивают волоком до вахты, сдают конвою. Конвой с большим трудом доводит до производства, и на производстве доходяга продолжает лежать в течение всего дня.

Дело сделано, отказников в зоне нет.

Такая издевательская система над заключенными существовала на всех л/пунктах. За избиение работяг никто не привлекался к судебной ответственности. Такова была система…

На подкомандировке было два молодых человека лет 22–25. Оба уголовники, по 10 лет срока, отсидели 3 года, придерживались уголовно-лагерной теории «день кантовки, две недели жизни».

Ранее, будучи на третьем л/п, они в течение зимы ни одного дня на работу не выходили. Всю зиму просидели в изоляторе, получая 300 г хлеба; горячую пищу через два дня на третий. И вот, выжили.

А наши товарищи были отличниками производства, их фотографировали, каждое утро на разводе КВЧ о них говорили, они получали хорошие пайки хлеба, приварок и т. д., приглашались в управление на слет ударников, их там премировали и т. д.

Все это было хорошо, кроме того, что получаемая ими пайка и приварок не компенсировали полностью затрачиваемого труда, и они день ото дня теряли силы и дошли до того, что не смогли вырабатывать свою производственную норму. Пайку им уменьшали, а потом назначили штрафную пайку. Администрация на них стала смотреть как на лодырей. Потом пошли в стационар. После стационара в изолятор, и в конце концов хорошие работяги нарезали дубаря и пошли на девятую делянку.

А уголовники всю зиму просидели в изоляторе на 300 гр. хлеба и остались живы…

Как я им ни разъяснял, что они заняли неправильную позицию, они ее не меняли, а мне очень хотелось вовлечь их в работу: ребята-то молодые, может из них толк будет.

И вот я им сделал предложение со следующего дня выйти на зону, на производство. На улице весна, солнце, тепло, будете там греться; там будет вам лучше, чем сидеть в изоляторе, на 300 гр. хлеба. Работать вас не заставим, а за выход на работу вам будем давать питание по третьему котлу.

Долго они не соглашались, но наконец согласились.

Вместе с бригадой они вышли на работу. Смотрят, все члены бригады получили задания и приступили к работе, а их никто не тревожит; они лежат и греются на солнце.

Прошло три дня, пайку и котел им выписали по третьему котлу, они видят, что их не обманули.

На вторую трехдневку они уже без принуждения вместе с бригадой вышли на производство, сами подошли к бригадиру и спросили, нет ли для них работенки.

Бригадир меня спрашивает: как быть?

Я говорю:

– Поставь их на работу, но нормы пока не спрашивай.

В третью трехдневку они уже встали на норму. И вот, мало-помалу они стали втягиваться в работу и вышли из числа злостных отказчиков.

К уголовному элементу надо иметь особый подход. Их силой и изолятором работать не заставишь.

На Верхне-Веслянском совхозе у меня был такой случай.

В зимнее время работяги сильно ослабли, на лесоповал выходило 45–50 человек, а заготовляли 15–20 м³, администрация нервничала, план не выполнялся. Тогда я отобрал 7–8 человек преимущественно из уркачей, переговорил с ними, и они взялись ежедневно заготавливать 7 м³ на человека, но с условием, что, помимо питания по третьему котлу, за каждые 2 м³, выработанных сверх нормы, им бы давали по одной спичечной коробке махорки каждому.

Администрация с моим предложением согласилась.

Работа шла очень успешно, каждый старался как можно больше дать кубиков и больше получить махорки, так что ежедневно давали 50–60 м³, за что получали 15–18 коробков махорки.

И так продолжалось 12–15 дней, работяги были довольны, и администрация была не в убытке.

Но люди завистливы, особенно так называемые лагерные «придурки», которые не работают. Они стали вдувать в уши начальству, что мы ежедневно раздаем махорку, когда в ней у нас большая нужда.

Администрация их послушалась. Выдачу махорки прекратили, а ребята в ответ прекратили выработку леса.

Выработка леса по совхозу сильно сократилась. Но зато увеличилась «туфта».

На второй подкомандировке я пробыл до 12 июля ^[71] 1943 года, работал, как говорят, «не за страх, а за совесть».

Произвели раскорчевку леса, площадь распахали, засеяли, луга расчистили и т. д.