«Спасская красавица». 14 лет агронома Кузнецова в ГУЛАГе - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Прудовский cтр.№ 26

В стационаре меня продержали около 5 недель.

Выписали из стационара и отправили в сапожную мастерскую, где я вручную прострачивал валяные стельки.

Работа нетяжелая, в помещении, но пайка маленькая, второй стол и 600 г хлеба, приходилось существовать впроголодь…

Время шло, я продолжал работать в сапожной мастерской, по спецнаряду меня не отправляли…

И вот однажды на пересылку прибыл начальник режима Желдорлага, капитан. Я к нему обратился с вопросом:

– Гражданин капитан, скажите, когда же меня отправят работать по спецнаряду?

– Какая статья, какой срок?

– 58-я, срок 15 лет.

– Вредитель, мы таких не отправляем.

Мне было обидно слышать такие позорные слова, да еще от офицера, и я ему ответил:

– Я вредителем никогда не был и не буду, а вы пришли на готовое и над нами издеваетесь!..

В первых числах июля здесь готовили этап в какой-то совхоз Саратовской области; была создана комиссия для обследования состояния здоровья отправляемых. На эту комиссию был вызван и я.

Комиссии я объяснил, что я агроном, сюда прибыл по спец. наряду и строчу здесь стельки. Прошу меня включить в список этапируемых.

Председатель комиссии сказал, что здесь агрономы нужны.

На следующий день из управления Желдорлага пришло предписание, меня доставили к начальнику 2-го отдела, но не дали конвоя, и я так и остался строчить стельки…

24 июля день моего рождения, мне исполнилось 55 лет, возраст солидный…

Утром встал и думаю: чем-то будет отмечена моя 55-летняя годовщина?

День проработал в мастерской, вечером пришел в столовую ужинать, и что же слышу? Дежурный фельдшер зачитывает список тех, кому сегодня полагается дополнительно каши.

В этом списке зачитывают и мою фамилию; мне выдали две дополнительные каши, порция хотя и незначительная, но я и этому был бесконечно рад; все же этими двумя жидкими кашами мой день рождения был отмечен.

Иными работниками их 50-летие отмечается намного лучше. Даже завелась мода на выдачу им ордена Ленина, за какие-то особые заслуги… А есть эти заслуги?

В Котласской пересылке меня продержали примерно до половины августа.

Нас собрали в этап около 60 человек и в сопровождении вооруженного конвоя отправили в совхоз «Красные Баки», расположенный внизу по Северной Двине, от Котласа в 50–60 км.

День был теплый, солнечный, посадили нас на баржу. Баржу прицепили к маленькому пароходику.

В этапе были преимущественно уркачи. В числе их был один тип, который в течение трех лет дурил медицину. Ходил на костылях, несколько лет околачивался в Котласской пересылке, у уголовников был «паханом». Играл в карты, воровал, принимал и сбывал краденое.

Перед отправкой в этап проводили медицинское обследование на предмет годности для работы. Этот тип тоже не избежал медицинского обследования.

Подошел к врачу (врач был осужден, тоже по 58-й ст.), разделся, не выпуская из рук костылей, врач его осмотрел и тут же ему сказал: «Брось костыли и приступай к работе!» Мнимый больной оставил костыли у врача и пошел без каких бы то ни было признаков болезни в ногах.

К вечеру доставили в совхоз.

Совхоз находился на левом берегу Северной Двины. С территории совхоза был хороший вид на реку и заречье.

На следующее утро нас погнали на работу: сушить и сгребать скошенную траву. Работа была нетяжелая, но к вечеру я доработался до того, что меня товарищи взяли под руки и привели в зону.

Мне кажется, не так меня утомила работа, как я был упоен чистым, свежим лесным воздухом и приятным запахом скошенной луговой травы.

Будучи еще в Котласе, я списался со своими родными и стал регулярно получать письма и продовольственные посылки, так что в смысле питания мне стало жить легче.

Работа в совхозе была не так тяжела, время двигалось к осени, убирали картофель, турнепс, свеклу, капусту и т. д. Из этих продуктов кое-что перепадало в наши тощие желудки, хотя и в сыром виде, но в них было больше витаминов.

Проработав некоторое время на уборке овощей, я все же заболел, и меня положили в стационар.

В сравнении с другими стационарами, где мне приходилось лежать, здесь было лучше и чище, медицинский персонал внимательнее.

В стационаре я начал курить и курил преимущественно «самосад».

Когда я закурил в первый раз, по моему телу прошла какая-то истома, голова затуманилась, в ногах и руках почувствовалась дрожь и я не мог стоять.

Когда я курил, то не мог дать никому прикурить, не мог оторваться от дурмана табака, показывал на спички: возьмите, мол, и прикуривайте.

Когда я лежал с температурой 37,8, ко мне в палату пришел нач. УРЧ совхоза и дал распоряжение немедленно собираться в этап в Котлас.

Зная Котласскую пересылку и ее обстановку, а главное, чувствуя себя больным, я запротестовал против этапирования. На мою сторону встали медработники: фельдшер, который сопровождал этап, категорически отказался меня принять.

Общими силами меня освободили от этого этапа.

На следующий день ко мне пришел оперуполномоченный, стал спрашивать о состоянии здоровья.

Врач ему объяснил.

Потом он подошел ко мне:

– Ну, поправляйтесь скорее, мы вас используем по вашей специальности…

Пролежав в стационаре еще несколько дней, я стал чувствовать себя более окрепшим. Я попросил врача выписать меня на работу.

Меня выписали, и я стал ходить в поле на уборку овощей. Работа была посильная, питание сносное, тем более что из дома я получал посылки.

После уборки овощей меня поставили сушить чурки для тракторов ^[74]. Это дело было знакомое. Я даже научил десятника распознавать, высушена чурка или нет.

За мою работу мне давали 900 г хлеба, дополнительное блюдо в виде соевой пампушки и второй стол, и к этому питанию за деньги можно было купить 15–20 г растительного масла и мелкой рыбешки; так что получаемой пищи для меня вполне было достаточно.

Если раньше кто-нибудь из товарищей даст тебе немного супа или щей, то с какой благодарностью это принимаешь – а сейчас частенько стал сам отдавать товарищу свой суп.

Ну, думаю, здесь жить можно, пищи хватает, работа не тяжелая, в тепле, переписка с родными налажена, чего еще надо заключенному? Плохо только, что нет газет, не знаешь, что делается на фронтах.