«Спасская красавица». 14 лет агронома Кузнецова в ГУЛАГе - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Прудовский cтр.№ 27

Прошло недели две, приходит ко мне в сушилку нарядчик и говорит: «Собирайся, батя, в Котлас, к начальнику 2-го отдела».

За два дня до этого мне сообщили, что из ГУЛАГа на меня пришел запрос: где и на каких работах я нахожусь?

В июле 1944 года я писал жене, чтобы она сходила в ГУЛАГ и им сообщила, что, несмотря на их предписание об использовании меня по специальности, т. е. агрономом, меня до сих пор не используют.

Жена сходила в ГУЛАГ, и из ГУЛАГа в Желдорлаг пришел запрос.

Тут стало ясно, почему оперуполномоченный приходил ко мне и интересовался моим здоровьем.

Нас троих под конвоем одного надзирателя отправили на пароходе в Котлас.

Было уже темно, к пристани подошел пассажирский пароход, нас посадили. Народу на пароходе было очень много. Наш сопровождающий нашел для нас место на нижней палубе.

Народ по палубе сновал туда-сюда, в основном ехала молодежь, многие ехали с с/х продуктами, с картофелем.

Нам очень хотелось горячего картофеля, но где его взять? Купить? Нет денег.

У меня с собой было несколько штук носовых платков – племянница прислала. Я попросил у нашего конвоира разрешения на их продажу пассажирам, чтобы на вырученные деньги купить картофеля. Конвоир разрешил провести эту операцию.

Не прошло и 20 минут, как я продал все свои платки по 20 руб. за штуку; на вырученные деньги купил шанежек ^[75], а на остальные деньги картофеля. Там же, на плите, его сварили и вместе скушали.

В Котлас наш пароход прибыл примерно в 2–3 часа утра. На пристани много было народу, темно, так что наш конвоир приуныл, в особенности из-за меня, боясь, как бы я где-нибудь не затерялся среди народа.

Вышли с пристани, конвоир нас повел в Управление Желдорлага, надеясь, что там нам дадут приют.

Вошли в помещение Управления Желдорлага, дежурный управления спросил нашего конвоира:

– Беглецы?

– Нет.

– Тогда идите дальше.

Конвоир нас повел дальше и привел на 1-й л/п Желдорлага, где нам дали приют на ночь.

После ночи на голых нарах нас покормили. Ждем своего конвоира, а его все нет и нет: пришел лишь к 11 часам дня и повел нас не в Управление Желдорлага, а в Котласскую пересылку.

Я выразил протест, почему он меня не ведет к н-ку 2-го отдела Желдорлага.

Конечно, мой протест не имел никакого действия.

Кто я был?

Наш конвойный привел нас на пересылку, сдал под расписку в комендатуру. Поскольку у меня срок был 15 лет, меня поместили в каторжанский барак ^[76].

Каторжанский барак находился в общей зоне, но от общей зоны был отгорожен высоким забором с особым дежурным, день и ночь мы находились взаперти ^[77].

Рядом с нашим бараком находился второй барак, служивший изолятором, куда сажали уголовников за кражу, картежную игру, отказ от работы, драку и другие лагерные преступления.

При нахождении рядом с этим элементом не было никакой гарантии, что у тебя не стащат последнее твое барахло, так как уголовный элемент из изолятора имел свободный доступ в наш барак.

В бараке, как и везде, были сплошные двойные нары. Здесь помещалось около трехсот человек. За исключением меня все были каторжане; было много бывших членов партии.

Утром нас поднимали в 3 часа и гнали в столовую завтракать. Так как пропускная способность столовой была малая, она не могла пропустить весь контингент к выходу на работу.

Нам после завтрака часа два приходилось околачиваться во дворе до прихода дежурного надзирателя.

Люди нашего барака, за исключением больных, выходили на работу. Вечером в бараке было душно, теснота, спертый воздух; за недостатком мест заключенные были вынуждены спать на полу и под нарами.

В такой обстановке я пробыл примерно около месяца.

В октябре 1944 года меня снова назначили в этап; я был очень рад, что наконец-то вырвусь из каторжанской пересылки; пусть на новом месте лучше будет, чем здесь…

В этап собрали примерно 50 чел.; к воротам Котласской пересылки подъехал поезд со «столыпинскими» вагонами, нас разместили по вагонам и через пару дней доставили на пересылку Устьвымлага. На этой пересылке нас продержали пару дней, а потом на грузовых автомашинах перевезли на 17-й лагпункт ^[78].

Там нас поместили в холодное грязное помещение, раньше бывшее свинарником.

Здесь нас продержали трое суток, а потом перегнали на карантин на вторую подкомандировку 17-го л/п.

На эту подкомандировку я попал второй раз. В нашем составе преимущественно был уголовный элемент, так что не успели нас расселить по баракам, как везде и всюду пошло воровство, картежная игра и драка.

В карты проигрывалось все: деньги, вещи, собственные и казенные, пайки хлеба, обеды, завтраки и ужины. Проигравший оставался неделями и даже месяцами без пайки хлеба. Проигрывались постельные вещи и нательное белье; проигрывалась жизнь человеческая в лице десятников, прорабов, бригадиров и других лагерных придурков.

Человек, обреченный на игру, оценивался в ту или иную сумму в зависимости от его лагерного положения: чем выше он был по положению, тем дороже оценивался.

Один ставил деньги, равные стоимости жизни человека, а другой ставил на карту жизнь постороннего человека…

Игрок, проигравший жизнь человека, должен его убить; для исполнения этого злодеяния назначался определенный срок исполнения; если же проигравший сдрейфит с исполнением, то исполнитель подвергался опасности сам быть убитым…

Любимые картежные игры были бура и штос. Игральные карты изготавливали сами из толстой бумаги, а самые лучшие карты делались из почтовых открыток. Из каждой открытки получалось четыре карты.

Краской для карт служила резина, которую прижигали, подмешивали сажи или копоти и немного сахарного песку.

На подкомандировке людей на работу не гоняли, уголовники только и знали, что играли в карты, тем более что и комендантом был уркач.