История войны и владычества русских на Кавказе. Георгиевский трактат и последующее присоединение Грузии. Том 3 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 140

Царевичи Баграт и Теймураз хотя и были совершеннолетние, «но весьма имеют, – доносил Лазарев, – по летам молодые мысли». Младший царевич, Михаил, которому был тогда шестнадцатый год, оставался без всякого воспитания и занимался заведением регулярного войска. Собрав из своих сверстников роту егерей, он присматривался к учению наших солдат и потом, по образцу их, обучал своих однолетков.

Сознавая свою слабость и немощь, Георгий сознавал также, что один, без посторонней помощи, не может ничего сделать для пользы народа, им управляемого.

По мнению всех, скорая сторонняя и, если возможно, бескорыстная помощь была необходима Грузии. В кругу своих соседей Георгий не мог найти для себя ни помощи, ни поддержки. Одна Россия, по своему единоверию и бескорыстию, могла явиться избавительницею Грузии; одна она могла помочь горькой доле грузин, разоряемых соседями и собственными князьями. К ней-то с просьбою и обратился Георгий.

Князь Герсеван Чавчавадзе, хорошо знавший дорогу в Петербург, отправлен был к императору Павлу, в качестве полномочного министра, с письмом, извещавшим о вступлении Георгия на престол, и с просьбою о покровительстве ему и сыну-наследнику его Давиду.

Царь Грузии не жалел слов для того, чтобы расположить к себе императора Павла и обратить на себя его внимание. Он писал, что с ранних лет желал повергнуть себя «священным стопам» русского императора, но что до сих пор мешали тому многие обстоятельства. «Ныне зрю вас моим государем, – писал Георгий, – моим монархом и уповаю, что простертые руки мои отвергнуты не будут».

Царь просил не лишать его и сына его Давида, служившего тогда в русской службе, тех милостей, которые обещаны были его отцу Ираклию Теймуразовичу, после которого принял он законное наследство.

Георгию нужен был решительный шаг для спасения отечества; полумеры могли быть скорее пагубны, чем полезны, для устройства страны и обеспечения народа от новых разорений.

Царь желал и должен был получить окончательный ответ от императора Павла; желал знать, будет ли согласна Россия оказать действительную помощь Грузии или нет.

В случае отказа нашего двора Георгий думал обратиться к другой державе и отозвать из Санкт-Петербурга князя Чавчавадзе.

Русское правительство не успело еще дать ответа на просьбы Георгия, когда в Петербурге получено было сведение о возможности нового вторжения персиян в Грузию и о разорениях, подобных произведенным в 1795 году. В июне прибыл в Тифлис посланник из

Персии с фирманом шаха. По первым известиям, не видав еще посланника и не зная о цели его присылки, Георгий поспешил сообщить о том нашему правительству. Царевич Давид просил князя Чавчавадзе дать средства Грузии защитить себя от новых покушений персиян и думал, что в противном случае они или совсем разорят Грузию, или принудят покориться их повелителю. Сам Георгий предполагал, переговорив с персидским посланником, отправить к шаху своего тестя, князя Цицианова, с подарками, а князя Георгия Авалова в Петербург с новою просьбою: 1) о поставлении вечной присяги; 2) о пожаловании в помощь царю 5000 человек русского войска, с тем что через пять лет, когда царь поправится, то оставит в Грузии только 500 человек, с единственной целью сделать всем известным о покровительстве России.

Угрозы персиян принесли значительную пользу Грузии. По первым известиям о новом покушении персиян, петербургский кабинет поторопился дать категорический ответ на просьбы царя Грузинского и заявил о принятии Грузии под покровительство России.

Император Павел, поздравляя Георгия с восшествием на престол, обещал по получении от него просьбы об утверждении его на троне отправить к нему своего министра с знаками царской инвеституры и высказал свою надежду, что Георгий, вместе с престолом, наследует и ту верность, которую сохранял к русскому императору покойный его отец.

Генерал-лейтенант граф Марков, командовавший кавказской дивизией, получил приказание внушить Георгию, что от степени сохранения им верности к нашему правительству и от принятого им поведения относительно Персии зависеть будет дальнейшее покровительство России.

Получив разрешение и ответы на свои первые просьбы, Георгий отправил к князю Чавчавадзе новую просьбу, которая и была вручена императору Павлу самим послом грузинским.

– Великий император, покровитель и защитник царства Карталинского и Кахетинского и обладатель многих других, – говорил князь Чавчавадзе, передавая просьбу, – я, верноподданный вашего императорского величества, удостоен будучи счастия от царя моего Георгия Ираклиевича и от всех подвластных ему народов припасть в лице его к священным стопам вашего императорского величества, по долгу моему дерзаю просить осчастливить его утверждением на оном царстве, как законного преемника, с возложением на него царских знаков, и продолжать к нему и ко всем народам ваше благоволение. Сии же подносимые мною прошения удостоить высокомонаршего воззрения.

Царь Грузии просил утвердить его на престоле и обеспечить настолько, чтобы он не имел нужды в помощи ни от какого другого двора; чтобы наследником престола утвердить сына его Давида, «и напредь обнадежить обещанием, чтобы преемники мои имели вечное и непоколебимое царствование в Грузии, а другой никто бы к внутренним моим распоряжениям не касался и как к дворянам, так и ко всем подданным моим, без собственной моей воли дела не имел». Это была существенная и самая важная часть прошения. Утверждение и согласие на эту просьбу окончательно упрочивали Георгия на грузинском престоле и устанавливали последний наследственным в роде царя. Царю Грузии недостаточно было одного признания его царем: ему необходимо было признание престола наследственным в его роде. Завещание Ираклия не было известно большинству народа. Вопрос об изменении престолонаследия, решенный в тесном кружке родных царского семейства и известный только немногим князьям, содержался втайне, под спудом. Мы видели, что попытка сделать гласным какое бы то ни было изменение в престолонаследии не удалась; что народ, которому предложено было признать Дарью за царицу и упоминать ее имя прежде царя, отозвался несочувственно к этому предложению и придерживался скорее старому, чем новому порядку вещей. Георгий не мог не видеть, что признание русского императора его – царем, а Давида – наследником окончательно убедит народ в справедливости прав царя и его рода. Не находя поддержки и опоры ни в собственном семействе, ни в кругу близких родных, понятно, почему он так добивался этого признания. Завещание, оставленное Ираклием о престолонаследии, теряло тогда свою силу и значение…

Указывая на своих предков, всегда бывших верными России, грузинский царь обещался превзойти их в верноподданническом чувстве. Он просил обо всех важных делах доносить не командующему на Кавказской линии, а прямо нашему правительству, через своего министра, бывшего в Санкт-Петербурге. Георгий ссылался на то, что Ираклий от таких сношений «имел весьма медлительное течение дел» и, не получая скорой помощи, много потерпел от вторжения в Грузию Ага-Магомет-хана и от разорения Тифлиса.

В обеспечение же от подобных происшествий на будущее время Георгий просил прислать ему 3000 «российских солдат с оружием и со всею воинскою принадлежностию».