История войны и владычества русских на Кавказе. Новые главнокомандующие на Кавказе после смерти князя Цицианова. Приготовления Персии и Турции к открытым военным действиям. Том 5 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 33

Главнокомандующий сам находил это необходимым и еще ранее получения письма из Петербурга просил разрешения отправить посланного в Тегеран, под тем предлогом, чтобы спросить Мирза-Мусу Гилянского, получил ли он письмо, посланное к нему с Мамед-Али. Теперь же, когда граф Гудович имел разрешение императора, он отправил в Тегеран своего адъютанта, майора Степанова, с письмом и подарком к Мирза-Шефи, первому визирю и наиболее доверенному министру Баба-хана.

Рассказав в подробности свои сношения с правителем гилянским, граф Гудович писал Шефи, что он уполномочен заключить перемирие с тем, чтобы «чертою между нами остались реки Кура и Араке до впадения в нее реки Арпачая». Впредь до совершенного заключения мира главнокомандующий предлагал не переходить этих рек ни русским, ни персидским войскам, не возбраняя персиянам переходить их в тех местах, которые не находились во власти России. В случае согласия персидского правительства на предложенные условия граф Гудович просил Мирза-Шефи прислать в г. Шушу двух уполномоченных, для заключения окончательных условий перемирия ^[166].

В половине декабря майор Степанов выехал из Тифлиса, и, хотя главнокомандующий знал, что посланный в Тегеран не может миновать Тавриза, где жил Аббас-Мирза, он не счел, однако же, нужным снабдить его хотя бы рекомендательным письмом к наследнику персидского престола. Самолюбие азиятца чрезвычайно щекотливо, и нигде этикет не соблюдается так строго, как на Востоке. Упущение в этом отношении имело немалое влияние на мирные переговоры наши с Персией.

31 декабря Степанов прибыл в Тавриз и в тот же день имел свидание с Мирза-Безюрком, первым визирем и наставником Аббас-Мирзы. Безюрк принял посланного с подобающей почестью и уважением; он ожидал, что Степанов передаст письмо графа Гудовича или к нему, визирю, или к Аббас-Мирзе; но Степанов должен был ограничиться одним словесным изъявлением почтения главнокомандующего.

– Прежде сего наши государи, – говорил Безюрк, – были всегда в дружбе и добром согласии между собою, но с некоторого времени злые люди поселили между ними вражду. Мы знаем, что граф Иван Васильевич Гудович, когда и прежде был на линии, всегда покровительствовал персиянам, и наши купцы всегда возвращались с благодарностью и похвалою о нем. Я удивляюсь, однако же, почему граф, отправляя вас к Мирза-Шефи, не написал ни слова ни к шах-заде (Аббас-Мирзе), ни ко мне. У нас также принято за правило, чтобы лица, отправляемые к государю императору, не проезжали мимо графа, а шах-заде – наследник престола, и весь здешний край поручен его управлению. Не знаю, чему приписать, что граф не подумал об этом и не написал нам ни слова. Князь Цицианов иногда писал мне сам или через других поручал слова; я отвечал ему точно так же.

Степанов не мог объяснить причины столь важного, по мнению Безюрка, упущения со стороны главнокомандующего, а между тем визирю очень хотелось знать, с каким именно поручением он отправлен в Тегеран.

– С чем вы приехали? – спрашивал он русского посланного. – Если с одним письмом к Мирза-Шефи, то я так и должен доложить шах-заде; если имеете какие словесные поручения к наследнику, то также должны мне сказать, какие именно.

Степанов отвечал, что никаких поручений к Аббас-Мирзе не имеет и отправлен только с одним письмом к визирю Баба-хана. Безюрк не верил.

– Неужели же вы, – говорил он, – будучи адъютантом столь великого человека и служивши прежде при князе Цицианове, отправлены только с одним письмом? Этого быть не может. Вы не курьер, чтобы с одной бумагой скакать. Вас граф так не пошлет, да и я бы в таком случае не позвал бы вас к себе и не посадил бы.

Степанов подтвердил свое прежнее показание и уверял Безюрка, что не имеет никаких поручений к наследнику. Предполагая, однако же, что цель посылки имеет важный политический характер, визирь надеялся окольными путями и продолжительною беседою выведать тайну.

– Полковник Карягин сказывал ли князю Цицианову, – спрашивал Безюрк, – что шах-заде посылал ему хлеб и что он дал нам письмо, с обязательством через три дня вступить в нашу службу? Или русские думают, что мы не могли его истребить? Неужели вы думаете, что, если бы мы хотели, не могли разорить Карабага, Ганжи и Грузии?

Мирза-Безюрк говорил долго, расспрашивал много, но, не добившись ничего положительного, отпустил Степанова, обещая представить его Аббас-Мирзе. Прошел следующий день, день нового года, а Степанов все-таки не был представлен. Вечером к нему пришел тот же Безюрк и имел продолжительный разговор, не имевший, впрочем, даже и второстепенного значения.

– Хорошо ли, – начал он, – если посланник уезжает скоро? Наши обычаи таковы, что он должен видеть начальников, себя показать, как им, так и народу, дабы знали все, что он за человек. Между нами есть разница: у меня одна шапка, а у вас другая; у меня одеяние, а у вас – другое; вы сидите на стуле, а я на полу. Если у нас, против вашего обыкновения, замечаете, что недостаточно, – извините.

Касаясь политических дел, Безюрк старался выставить блестящее положение, в котором, по его словам, находилась Персия.

– К нам едет, – говорил он, – турецкий посланник с большими подарками, а другой, наш, возвращается из Франции.

Нас уведомляют, что из Франции, кроме того, едут к нам два посланника, чтобы одному всегда находиться при шахе, а другому при шах-заде, но скоро ли они будут – не знаем. Для меня удивительно, что французы, пока мы были дружны с вами, никогда не присылали к нам ни одного человека, а теперь, когда мы с вами в несогласии, они присылают к нам посланников.

Мы прежде воевали, – продолжал он, – и с турками и с вами. Слава богу, теперь с ними помирились, и если Бог захочет, то и с вами по-прежнему будем. С англичанами мы сохраняем приязнь и даже половину Индии уступили им, чтобы только не раздражить существующей дружбы. Французов никогда мы не сравняем с русскими. Разве я не знаю, что они убили своего государя, побили попов и разграбили церкви; возвели Бонапарте и его поддерживают, надеясь на его счастье и храбрость. Нам известно, что государь ваш природный и происходит от рода царей, а Бонапарте человек вчерашний. Я на французского посланника не променяю вас, ибо у них правды никогда не бывает. Люблю я русские законы, они тверды: как от Петра Великого положено, так и идет. У нас совсем напротив: после смерти шаха сын никогда не наследует, а, обнажая саблю говорит: «Я хочу заслужить престол», и чья сабля вострее, тот и прав, малый великого не боится. Худо, худо наше обыкновение, я знаю.

Пользуясь длинными вечерами, Мирза-Безюрк, по его собственным словам, хотел войти в подробные объяснения с Степановым и продолжал:

– Никогда ни шах, ни шах-заде не приказывали бакинскому хану коварным образом убивать князя Цицианова. От великих людей может ли последовать такое приказание? Ваш начальник также не приказывал майору (Лисаневичу) убивать Ибрагим-хана, но, конечно, как тот, так и другой сделали это из боязни.