История войны и владычества русских на Кавказе. Назначение А.П. Ермолова наместником на Кавказе. Том 6 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 175

Всеконечно, после сего обвещения никто из вас не в праве отговариваться впоследствии тем, что он не имел – случая быть полезным собственному отечеству и службе государевой.

Вызывая вас на поприще чести и славы и для ограждения безопасности ваших семейств, я остаюсь уверенным, что то же сделаете по долгу христианскому, и по долгу присяги, на верность моему великому государю императору вами данной, и получите такие поверхности, каких кизиль-баши давно собственно от грузин не видали. Надеюсь, что дворянство первое подаст собою пример воинам-земледельцам, общим вооружением против неприятелей наших и самою храбростью».

Имея в виду, что в Грузии было много крестьян, принадлежавших духовенству, Ермолов просил экзарха, чтобы он принял меры к вооружению их. Преосвященный Иона тотчас же откликнулся на призыв и, сверх того, установил, чтобы во всех церквах грузинских совершалось молебствие с коленопреклонением о сокрушении нечестивых мусульман ^[860].

В самом непродолжительном времени грузины выставили до 1500 человек конного ополчения. Ермолов приказал для вооружения его выдать заручное оружие, а из полков – экономический порох и свинец, оставшийся от учебных припасов, а также разрешил продавать порох всем желающим грузинам.

Между тем лезгины успели напасть на Карагач и разорить его. Тогда Ермолов обратился с воззванием ко всему джарскому обществу, предупреждая его, что подобное поведение не останется безнаказанным и что напрасно они верят льстивым обещаниям персиян ^[861]. Горцы не переставали хищничать, и князь Эристов просил помощи, говоря, что жители считают себя брошенными, видя, как войска покидают Кахетию. Ермолов отвечал, что тех войск, которые находятся в Кахетии, весьма достаточно для ее защиты при содействии жителей. Главнокомандующий просил князя Эрнстова, пользуясь всеобщим уважением, возбудить угасшую бодрость дворянства и прибавлял, что донесет императору, что охранение Кахетии возложено на мужество грузин и страна будет покойна ^[862].

В безопасности Грузии главнокомандующий был уверен, но его беспокоило положение полковника Реута, одиноко запертого в Шуше и отрезанного от всякого сообщения с Тифлисом.

Крепость Шуша была в самом плохом состоянии: большая часть стен или обвалилась, или была разобрана жителями на постройку домов, рвы осыпались и на вооружении было всего две старые азиатские негодные пушки, забитые камнями, без лафетов и снарядов; запасов продовольствия не было вовсе, и роты обеспечены были только восьмидневным запасом провианта.

Обширное пространство, занимаемое крепостью, требовало для ее защиты нескольких батальонов и, следовательно, шести рот с четырьмя полевыми орудиями, даже и при пособии армян, живших в крепости, было недостаточно против неприятеля, численность которого доходила до 50 000 человек с 30 орудиями.

Работая день и ночь над починкою стен, гарнизон с первых же дней своего заключения принужден был довольствоваться половинною дачею провианта, да и тот собирался от жителей ^[863].

Ввиду затруднительности положения полковник Реут собрал военный совет, на котором, по предложению майора Клюки фон Клугенау ^[864], было положено: 1) уменьшить дачу провианта одним фунтом и заменить его мясом, взяв порционный скот у жителей под расписку; 2) вооружить запасным оружием всех армян и расставить их по стенам вперемежку с войсками; 3) Гюрюсские ворота и другие проходы заложить наглухо, испортить все доступы к нам, а орудия выставлять там, где по ходу неприятельских действий они будут оказываться более необходимыми, и, наконец, 4) обезоружить всех татар, а ханов и наиболее почетных беков арестовать и тем хотя отчасти удержать их родственников от явной измены и действия против нас ^[865]. Несмотря на то, большинство магометанского населения перешло на сторону неприятеля, значительные силы которого 25 июля подошли к Шуше и остановились на месте, называемом Гавахан. Все беки получили письма от Мехти-Кули-хана, коими он объявил себя ханом Карабагским и обещал всем преданным ему большие милости и награды в будущем. Со своей стороны персидский принц объявил, что, имея дело только с русскими, не будет нарушать спокойствия жителей.

На другой день, 26 июля, Аббас-Мирза, лично командовавший войсками, потребовал сдачи крепости. Полковник Реут отвечал, что ни в какие переговоры вступить с ними не может, а будет исполнять свой долг, сколько обязанность и честь того требуют.

Получив такой ответ и не решаясь предпринять штурм, Аббас-Мирза ограничился одною блокадою, настолько бездеятельною, что наш гарнизон свободно и без всякой помехи произвел несколько фуражировок. В течение многих дней блокада ограничивались незначительною перестрелкою, передвижением неприятельских частей в виду гарнизона и нападением на наш скот, по недостатку фуража пасшийся под выстрелами крепости. Попытки эти не увенчались успехом, и тогда 30 июля, по распоряжению Аббас-Мирзы, были заложены две батареи на горе Топ-Хана, которые на следующий день и открыли огонь по крепостным веркам.

1 августа персидский принц отпустил в Шушу взятого в плен из отряда Назимки капитана Мадатова, с которым прислал вторичное требование сдать крепость и два перехваченные предписания Ермолова. В одном из них главнокомандующий приказывал Реуту, в случае наступления на него значительных сил неприятеля, оставить на время Карабаг. Не предполагая сдавать крепость, но желая затянуть только время, полковник Реут вступил с Аббас-Мирзою в переговоры и просил прислать к нему чиновника. 8 августа персидский принц прислал в Шушу Бежан-Хана с блестящим конвоем. Клюки фон Клугенау встретил его у Елисаветпольских ворот, приказал завязать глаза и повел в дом Реута, где находились комендант и прочие штаб-офицеры. Бежан предъявил требование Аббас-Мирзы сдать крепость, обещая выпустить гарнизон со всеми почестями.

– В сдаче крепости, – говорил хан, – нет для вас ничего бесчестного, тем более что отступление разрешено самим корпусным командиром.

– Мы охотно исполнили бы предписание Ермолова, – отвечали присутствующие, – если бы оно застало нас еще в Чинахчи; но как мы уже заняли крепость Шушу, лишились имущества и не имеем никаких средств поднять свои тяжести, то при всем великодушии его высочества предоставить нам свободное отступление, мы не можем им воспользоваться.