История войны и владычества русских на Кавказе. Назначение А.П. Ермолова наместником на Кавказе. Том 6 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 75

Такое заявление не удовлетворило тегеранский кабинет, и Мирза-Шефи снова пытался поднять вопрос об уступке Персии хотя некоторых провинций. Пригласив к себе Ермолова, садр-азам заявил, что отказ посла сделать какую бы то ни было уступку ставит его в невозможность доложить о том шаху.

– Я выведу вас из затруднения, – отвечал Ермолов, – и сам с ним объяснюсь.

Мирза-Шефи и прочие присутствовавшие признались тогда, что настаивали на уступке земель без воли шаха, считая это делом справедливым.

– Обозревши границы, – отвечал Алексей Петрович, – я донес императору о невозможности сделать малейшей уступки, и государь, дав мне власть говорить его именем, без сомнения, подтвердит мое мнение.

Слова эти Мирза-Шефи обещал передать шаху, и переговоры долгое время не приводили ни к чему определенному.

«Я начал переговоры, – писал Ермолов ^[356], – и мне объявлено желание возвращения областей, как объяснено о том бывшим в Петербурге послом персидским, и настоятельность о том продолжается. Из всего усматриваю я, что Мирза-Абуль-Хасан-хан, управляемый известным вашему сиятельству влиянием (английским), уверил шаха в надежде получения областей, и ответ, вами письменно ему данный, как и самую грамоту к шаху, истолковал сколько могло быть ему приятнее. Я полагаю, что сила того же самого влияния заставила его укрыть от сведения здешнего министерства как величие и славу государя императора, так и могущество России, и я во всех рассуждениях и действиях министерства вижу, что едва позволяют нам быть им равными…

Доселе еще ничего нет решительного в переговорах моих, но уже нотою моею объяснено, что уступить областей я не могу и что никакие обстоятельства того переменить не в состоянии… не легко поверить, ваше сиятельство, с какими беспрестанно борюсь я затруднениями и какое свыше сил потребно терпение, ибо против неимоверного невежества здешнего министерства нет основательности рассуждения, ни силы убеждения достаточных. И если мне удастся успеть в намерениях, то не должно относить ничего ни к искренности их желаний, ни к точному чувствованию выгод, ибо недоверчивость к нам не имеет пределов, и мнение, насчет нас внушенное, разве в продолжение времени, при постоянном оказании дружества со стороны нашей, переменено быть может. Я полагаю, что учреждение миссии наиболее способствовать будет вразумить их в правоту наших намерений и освободить или, может быть, и совершенно уничтожит влияние иноземцев, которое потому имеет более силы, что они имеют здесь пребывание и дают о себе мнение, которому нет противоречия».

Готовый на борьбу с какими бы то ни было посторонними влияниями, Ермолов решился идти прямо и быстро к цели.

Великий государь мой, говорил он Мирзе-Шефи, уверен, что его величество шах, по собственным чувствам приязни, увидит, сколь прискорбна невозможность сделать ему уважение, и не пожелает, чтобы русский император, верный союзник его, мог сделать что-нибудь вопреки пользе своего народа и империи. По возложенному на меня доверию, я должен объяснить вашему высокостепенству, что никакие обстоятельства не могут изменить воли государя, и границы на будущее время должны остаться те же, которые назначены последним мирным трактатом. Я надеюсь, что вы прекратите всякое бесполезное о том повторение, а я счастливым себя почту, если, не повреждая обязанностям моим отечеству, в состоянии буду оказать шаху мою услугу, ибо тем самым я сделаю угодное моему государю.

После столь резкого и определенного заявления тегеранскому двору оставалось одно из двух: или не подымать более вопроса об уступке земель, или прервать переговоры и стать в неприязненные отношения к России. На бывшем у шаха совете, хотя некоторые и настаивали, чтобы с большею твердостью потребовано было возвращение земель, но шах, поддержанный старшим своим сыном, отвечал, что прерывать мира не намерен, и приказал сообщить Ермолову, что он предпочитает дружбу с Россиею всяким приобретениям и не желает предъявлять послу такое требование, которое превышало бы его полномочие. Мирза-Шефи писал, что шах вовсе не желает, чтобы со стороны Персии произошло какое-либо упущение в оказании должной чести русскому государству и чтобы говорили про Ермолова, что он, будучи уполномочен к поддержанию дружбы, был причиною войны ^[357]. Относительно границ в Талыши и на Мугани было решено, что русский посол войдет в переговоры с Аббас-Мирзою, который будет уполномочен к тому, как человек более знакомый с пограничными владениями и имеющий «полное сведение о границах».

Такой ответ был весьма приятен для Ермолова, и тем более, что главнокомандующему было известно, что, одновременно с выездом его в Персию, подвластные России ханы, под видом торговли, отправили туда же своих доверенных разведать, как будет принят посол и успеет ли тегеранский двор возвратить потерянные провинции. В простом народе распускали слухи, что Ермолов согласился на уступку провинций и что они в непродолжительном времени перейдут под власть Персии. Желая уничтожить все толки об уступке провинций, Алексей Петрович в тот же день, когда получил письмо Шефи, отправил из Султанин прокламацию ко всем жителям Закавказья ^[358].

«Дошло до сведения моего, – писал он, – что люди неблагонамеренные рассевают между вами слухи, что император российский уступает некоторые из областей шаху персидскому. Знаю и то, что есть между вами легковерные, которые думают, что таково может быть намерение великого государя. Кто лучше меня знать может волю его? Я главнокомандующий его над вами. Я полномочный его посол в Персии. Я вас именем великого нашего государя уверяю, что не только областей, ниже ни одного шага земли не уступает он шаху персидскому, и границы наши не переменяются: их охраняет всемогущий Бог, великий государь и верные его народы. Не долгое время я был между вами, но вы должны знать меня, что когда я имею попечение о вашем счастье, то и требовать умею, чтобы вы были его достойны. Неблагонамеренных, рассевающих между вами беспокойства, постигнет наказание мое».

Обнародуя это воззвание, Ермолов был уверен, что содержание его сделается известным Аббас-Мирзе и переговоры его о границах будут тем значительно облегчены.

Собираясь оставить резиденцию шаха, посол заявил, что, по образцу европейских держав и по VII статье мирного трактата, император назначит своего поверенного в делах в Персии. На основании того же трактата Ермолов просил согласия тегеранского кабинета на учреждение в Персии русских торговых обществ, контор и консульств: в Гиляне, Мазандеране и Астрабаде, с единственною целью покровительствовать торговле. Заявляя, что император, публикуя мирный трактат, сделает известным всему свету о существующей ныне дружбе, Ермолов просил сделать то же и со стороны Персии, а также возвратить русских пленных и тех из беглых солдат, которые, раскаявшись в своем преступлении, пожелают возвратиться в свое отечество ^[359].