История войны и владычества русских на Кавказе. Назначение А.П. Ермолова наместником на Кавказе. Том 6 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 76

Мирза-Шефи отвечал, что окончательное решение о консулах, конторах, пленных и беглых последует от Аббас-Мирзы, которому поручено было заведывание пограничными делами и в службе которого, как всем было известно, находилось много беглых русских.

Вечером 27 августа была прощальная аудиенция посольству. Откланиваясь повелителю Ирана и унося с собою самое теплое чувство о Фетх-Али-шахе, Ермолов от души благодарил его за оказанные милости и внимание как к нему лично, так и ко всем членам посольства.

– С первым шагом на землю персидскую, – закончил посол свою речь, – принес я в душе моей почтение к знаменитым делам и славе вашего величества и сие чувство почерпнул я в истинной дружбе и уважении, которые великий государь мой сохраняет к особе вашей. Ныне, имев счастие познать лично высокую добродетель вашего величества, возвращаюсь я исполненный удивления. И благополучно утвержденный мир, и милостивый благосклонный прием, которого удостоились россияне, будут новым поводом дружбы и большей привязанности великого государя их к великому обладателю Персии. Молю Бога, да продолжит доброе согласие для блага обоих народов. Благополучное царствование и слава вашего величества есть желание сердца каждого россиянина.

Шах ответил на эту речь самыми задушевными и искренними словами.

– Ты, – сказал он, – до того меня расположил к себе, что язык мой не хочет произнести, что я отпускаю тебя.

29 августа Ермолов выехал из Султанин и 9 сентября был уже в Тавризе. Здесь он прежде всего обратился к Мирза-Безюргу с просьбою уведомить его, когда будет приступлено к разграничению, и полагал с своей стороны начать его с апреля 1818 г. Хитрый каймакам поспешил согласиться в надежде заслужить расположение русского посла, а затем добиться удовлетворения в разрешении наиболее важного вопроса о признании Россией Аббас-Мирзы наследником персидского престола. Вопрос этот имел весьма важное значение как для нас, так и для Персии. Между Аббас-Мирзою и старшим сыном шаха Мамед-Али-Мирзою существовала непримиримая вражда, настолько сильная, что со смертью шаха только междоусобная война могла решить, кому царствовать. Мамед-Али-Мирза не был объявлен наследником потому, что родился от христианки, а не от матери одного с шахом племени каджаров. Такая несправедливость и слишком большое возвышение племени каджаров возбудили к ним ненависть персиян и породили партии в государстве: каджары поддерживали Аббас-Мирзу, а все остальное население склонялось на сторону Мамед-Али-Мирзы. Шах, разделяя между сыновьями управление областями, был непредусмотрителен: Аббас-Мирзе он поручил те, кои по недавнему присоединению от Турции не слились нравственно с ядром персидского населения. Мамед-Мирзе достались те области, в которых жили знатнейшие и коренные персидские фамилии. Мамед сумел их привязать к себе своею щедростью и устранением всего того, что противно было древним обычаям народа. Партия Мамед -Али-Мирзы была очень сильна, и, чтобы ослабить ее, шах дал Аббас-Мирзе некоторую власть над областями, управляемыми братом, и дозволил ему иметь регулярные войска, тогда как Мамед-Али-Мирзе иметь таковые было запрещено. Аббас-Мирза пригласил англичан и при содействии их стал формировать регулярную армию. Мера эта еще более усилила вражду между братьями и подняла значение Англии. Поддерживать Аббас-Мирзу значило действовать в пользу Англии, и потому Ермолов не находил полезным для России признавать Аббас-Мирзу наследником престола без приобретения каких-нибудь очень важных и существенных выгод для России. Он отвечал, что вопрос о признании русским правительством Аббас-Мирзы наследником может быть возбужден только шахом, его отцом, а так как в Султанин об этом ничего говорено не было, то он не считает себя вправе вступать об этом в переговоры в Тавризе.

«В бытность мою в Персии, – писал впоследствии Ермолов ^[360], – обстоятельно узнал я, что по смерти шаха внутренняя война неизбежна и сему причиною наследство, которого старший сын Мехмед-Али-Мирза лишен несправедливо. Сам он признался мне, что наследства он не уступит. Я имею полную его доверенность и до такой степени довел с ним мое знакомство, что могу иметь с ним сношение, буде ваше императорское величество изволите найти его нужным.

Могу ошибаться я в предлагаемых мною способах, но не обманываюсь, что полезно не участвовать во внутренней войне Персии и великодушию вашего императорского величества прилично не брать в защиту сторону неправую. Для этого, государь, не согласился я признать официально Аббас-Мирзу наследником и в душе моей убежден, что он добра нам не желает, окружив себя людьми, умышляющими нам вред. Он с пограничными нашими областями имеет тайные сношения и теперь даже не перестает возмущать спокойствие внушениями, что Персия возвращения их требовать будет. Знаю, ваше величество, что нужен нам мир, и знаю обязанность мою употреблять все меры к удержанию оного, но должен сказать, что Аббас-Мирза воспользуется возможностью объявить войну, и он один будет причиною оной. Много обуздывает его, что я не признал его наследником, что вправе я был сделать по данной мне инструкции, и он ничего бы не пощадил, чтобы к тому наклонить меня. Государь! необходимо, чтобы и впредь имеющие занять мое место не более были снисходительны».

Отказ Ермолова был весьма неприятен как самому Аббас-Мирзе, так наставнику и ближайшему его советнику, Мирза-Безюргу. Человек, по выражению Ермолова, «самой черной души и подлых свойств», Безюрг в дальнейших сношениях с русским послом находил во всем препятствия и затруднения. Он требовал, чтобы русский поверенный в делах имел постоянное пребывание в Тавризе и лишь в случаях необходимых ездил в Тегеран. Такое требование, естественно, не могло быть принято, и Безюрг должен был уступить заявлению Ермолова, что назначение поверенного зависит единственно от воли шаха, при особе которого и будет состоять уполномоченное государем лицо.

Тогда каймакам объявил, что на назначение русского консула в Гиляне и Астрабаде Аббас-Мирза, «по своей скромности», не может дать согласия потому, что сам не управляет Гилянскою провинциею. Далее он выразил желание, чтобы царевич Александр был пропущен в Персию, и, по-видимому, придавал этому вопросу большое значение. Известно было, что эриванский хан тайным образом доставлял царевичу деньги и имел при себе его поверенного, для постоянных и беспрерывных сношений с Александром. Тот же самый хан при проезде Ермолова в Персию, через Эривань, заявил ему, что Аббас-Мирза поручил ему просить посла, чтобы Александру дозволено было проехать в Персию.

«Царевичу выехать в Персию дозволено не будет, – отвечал Ермолов, – и если он уйдет тайно и будет принят, то я сочту это нарушением мира. Дать убежище человеку, возмущающему спокойствие областей России, означало бы то же, что оказать неприязненное действие. Я не сомневаюсь, что его величество шах, столько дружелюбия оказывающий российскому императору, для пользы беглеца, не прервет доброго согласия».

Такой ответ заставил Александра пробираться тайными путями. Переодевшись в армянское платье, он, в одном месте под видом торговца, в другом под видом мужика, где пешком, а где верхом, думал пробраться через наши владения и таким образом достигнуть границы.