Императоры глубин: Акулы. Самые загадочные, недооцененные и незаменимые стражи океана - читать онлайн книгу. Автор: Уильям Маккивер cтр.№ 43

Вот типичная судьба камбоджийца, которого заманивают на рыболовное судно. Ему 17 лет – по сути, это мальчишка, никогда не покидавший своей деревни. Похититель рассказывает ему о том, что в Таиланде его ждет прекрасная, хорошо оплачиваемая работа. Парня уверяют, что работа вот-вот ему достанется, но как туда добраться? Он спрашивает похитителя: «А ты не довезешь меня туда?» Тот отвечает: «Да, я могу помочь, но это стоит 500 долларов». У мальчика нет таких денег, так что похититель соглашается, обещая разобраться с этим позже. После чего жертва спрашивает: «Хорошо, а чем я буду заниматься в Таиланде?» Похититель дает какой-то успокаивающий ответ, и молодой человек соглашается. Ему велят явиться в назначенное место в определенное время. Он ждет там, и за ним – и другими – приезжает грузовик. Ему велят спрятаться в кузове, и так начинается долгая поездка. Через несколько часов или даже дней грузовик прибывает в порт. Откинув брезент на кузове, похититель говорит: «Выходи и быстро заходи вот сюда». Жертву запирают в одной из комнат здания, и дела начинают идти все хуже. Мигрант – камбоджиец, а похитители – тайцы. Они говорят на разных языках, так что паренек просто не понимает, что происходит. Он заперт в комнате с несколькими незнакомцами. Пленников, которые пытаются бежать, преследуют, избивают, а иногда и убивают члены банды. Похитители поддерживают тесные отношения с местными властями, которые хватают беглецов и возвращают их тюремщикам. После этого мигрантам говорят, что они отправляются на судно. Они начинают понимать, что это вовсе не стройплощадка, но уже слишком поздно. Лодка выходит в море. Так обращаются и с бирманцами, и с лаосцами, и с камбоджийцами.

Прибыв к месту назначения, трудовые мигранты, не говорящие по-тайски, не понимающие, что происходит, боящиеся побоев или ареста тайскими властями, оказываются практически беспомощными и покорно принимают свою судьбу. Многие из тех, с кем я говорил, признавались, что не знали о том, что их везут работать на рыболовные суда, пока не оказывались на пирсе. Система «поезжай сейчас, плати потом» подразумевает, что похищенным приходится отрабатывать затраты похитителей, довезших их до рыболовного судна. В некоторых случаях с одним и тем же человеком общается несколько похитителей: каждый из них – отдельное звено в цепи доставки мигранта от границы к месту назначения.

Высокий спрос на рабочую силу на рыболовных судах подразумевает, что похитители могут продавать мигрантов капитанам или другим членам экипажа за 10–30 тысяч бат за человека – примерно 600 долларов. Согласно исследованиям, на тайских рыболовных судах не заключают письменных контрактов: все вопросы решаются на основе устных договоренностей между владельцами или капитанами судов с рыбаками. При отсутствии письменного документа рыбаки фактически не могут претендовать ни на какие элементы социального пакета – например страховку. Большинство устных договоренностей состоит в том, что рыбак вынужден оставаться на лодке в течение 18, 24 или 30 месяцев, притом жалованье выплачивается в самом конце этого срока.

Плата вычисляется либо за месяц – обычно от 11 000 до 12 500 бат (350–450 долларов), либо как процент от выручки за общий улов после вычета расходов на питание и медицинскую помощь [2]. Однако часто рыбакам не платят вовсе, используя различные скрытые поборы. Например, выходя в море на долгий срок, рыбаки получают от капитанов задаток на расходы, которые затем вычитаются из общей суммы.

Когда похищенные люди прибывают на лодки, начинаются настоящие ужасы. Жизнь в море кошмарна, работать приходится много, долго и тяжело: 18–20 часов в день, семь дней в неделю. Только когда сети поставлены, а пойманная накануне рыба рассортирована, рыбакам разрешается поесть и поспать. Жилые помещения на рыбацких лодках тесные и переполненные; места хватает лишь для маленького гамака, повешенного на стропила, либо для узкого лежака прямо на полу каюты. На мелких или средних рыбацких судах нет туалетов, только дырка в полу в крошечной комнатке. В долгих переходах нужно экономить пресную воду и пищу, так что гигиена и питание оставляют желать лучшего.

Несколько рыбаков рассказали мне, что во время одного перехода до Индонезии им запрещалось спать в течение трех суток. Опрос семнадцати камбоджийских рыбаков, жертв торговли людьми, которым еще одна общественная организация помогла вернуться из Малайзии, показал, что им отводилось для сна и еды от двух до четырех часов в день. Утомление и небезопасные условия труда на лодках приводили к травмам, а когда рыбаки заболевали или травмировались, дело в лучшем случае ограничивалось болеутоляющими: капитан не собирался прерывать лов ради получения медицинской помощи. Большинство капитанов не позволяли рыбакам делать перерывы, а тех, кто не мог работать, оскорбляли или избивали.

Я был так поглощен разговором, что чуть не вскрикнул от неожиданности, когда вернулась официантка и спросила, не хотим ли мы с Сэмом заказать еще что-нибудь. За два часа я успел сделать множество пометок, но был предел и моей способности усваивать информацию. Мы решили вернуться к разговору позже. На следующее утро Сэм устроил для меня встречу в сельской местности с несколькими людьми. Перед тем как пойти спать, я сидел на третьем этаже отеля с видом на закат. Небо было огненно-красным.

На следующее утро я по-быстрому позавтракал в гостинице. Было семь часов утра, но уже стояла жара, так что пришлось взять с собой несколько бутылок воды. Сэм приехал с коллегой и водителем. Мы отправились на запад по сельской дороге – в те самые места, где стольких камбоджийцев обманом заманили на рыболовные суда. Сэм объяснил: «Камбоджиец всегда хочет заработать немного денег, ему нужно содержать семью: здесь работы очень мало. И он становится легкой жертвой мошенников».

Мы приехали в небольшую деревню и встретились с рыбаками – бывшими рабами. Я старался не сходить с проторенного пути, потому что в земле Камбоджи с прошлых конфликтов осталось много противопехотных мин. По обеим сторонам главной – и довольно грязной – дороги ютились лачуги из наспех сколоченных деревянных планок. Ни электричества, ни водопровода. Перед лачугами с покосившимися крышами, на террасах, занавешенных тканью, сидели женщины с детьми.

Сэм представил меня шести мужчинам, которых некогда удерживали на рыболовецких судах. Один пробыл на таком судне год и восемь месяцев, другой – шесть лет, а третий – почти восемь. Всех регулярно избивали. Я заговорил с одним мужчиной – в белой рубашке и с густыми черными волосами. Хотя ему, вероятно, не было и сорока, выглядел он как человек за пятьдесят. О побоях он говорил спокойным, монотонным голосом, как будто бы излагал свою историю в сотый раз. Он закатал штанину, показав глубокий круглый шрам. «Меня ударили вот сюда», – сказал он, указывая на внутреннюю сторону левого бедра. Это был не простой шрам: на его месте кожа была вырвана с мясом, он был около 8 сантиметров шириной и 5 сантиметров глубиной.

Было уже около полудня. Я вновь глотнул воды, покончив с третьей бутылкой за утро. Моя рубашка была уже насквозь мокрой от пота. Настала очередь говорить для следующего моряка. «Весь тот год, что работал на борту, я не получал денег», – говорил он, и чувствовалось, что внутри мужчина весь кипит от гнева. Он постепенно повышал голос. «И когда я попросил заплатить, то мне ответили: “Мы еще не высчитали твое жалованье”». Ему так и не заплатили за весь год в море. И все же его жизнь была не такой чудовищной, как у остальных.