Всемирная история. Османская империя - читать онлайн книгу. Автор: Роман Евлоев cтр.№ 38

В конце мая 1480 года турки осадили Родос, а летом того же года высадились в Италии, на тыльной стороне «каблука», где завладели городом Отранто. В Риме поднялась паника, папа Сикст IV готовился бежать за Альпы и требовал от христианских монархов немедленно организовать крестовый поход против турок. Масла в огонь подливало известие о том, что грозный Фатих якобы дал непреложный обет, что не вкусит никаких плотских удовольствий и не позволит себе ни минуты отдыха, пока не истребит все христианское племя и не водрузит знамя Пророка над резиденцией Святого престола…

Однако сколь ни сильна была вера современников в исступленный фанатизм османского султана, его невозможно назвать ни набожным, ни благочестивым. Настоящей религией Мехмеда II было лишь его неутолимое тщеславие, на алтарь которого Фатих бестрепетно бросал все новые и новые человеческие жизни. Для ревностного поборника ислама, каким его изображают европейские авторы, Фатих слишком часто обращался к недозволенным для любого мусульманина удовольствиям: молодой султан злоупотреблял вином и, по всей видимости, состоял в многочисленных гомосексуальных связях. Запретным страстям он предавался в своем новом константинопольском дворце Топкапы – подданным, восхвалявшим правоверного султана, вовсе не обязательно было знать, что повседневность «счастливого повелителя» и его вельмож разительно отличается от навязываемых пропагандой идеалов жизни богобоязненного мусульманина.

Еще одним явным нарушением исламского канона было тщеславное желание Мехмеда увековечить свой облик в западной манере рисования ^[86]. Турецкие живописцы, не имевшие опыта изображения людей, не могли удовлетворить прихоть своего господина, и тогда султан выписал мастера из Европы. По просьбе Мехмеда император Фридрих III прислал ко двору знаменитого венецианского художника Джентиле Беллини. Прежде чем позволить гостю написать свой портрет, мнительный Мехмед несколько месяцев испытывал его способности на менее значительных натурщиках. Лишь убедившись в таланте и надежности Беллини, султан разрешил венецианцу приступить к главной работе. 25 ноября 1480 года портрет, настоящий шедевр Беллини, был закончен. Картина стала самым известным изображением не только Мехмеда II, но и собирательным образом всех турецких султанов. За свою работу художник получил от царственного нанимателя крупную сумму и титул, аналогичный рыцарскому.

Кроме патологической подозрительности Мехмеда Беллини пришлось столкнуться и с гораздо более страшной гранью личности султана – его полным безразличием к человеческой жизни. Чтобы продемонстрировать художнику разницу между живым человеком и трупом, султан велел телохранителю обезглавить одного из рабов и любезно обратил внимание ошарашенного венецианца на то, как расслабляются мышцы лица отсеченной головы, пока перебитая ударом меча гортань еще продолжает судорожно сокращаться. Рядом с Мехмедом не чувствовали себя в безопасности ни слуги, ни высшие имперские сановники. Так, жертвой султанского гнева стал обожаемый народом бывший великий визирь Махмуд-паша Ангелович. Он явился к султану выразить соболезнования по поводу внезапной смерти любимого сына Мехмеда шехзаде Мустафы. Не слишком разумный шаг – о вражде Ангеловича и покойного принца знали все. Знал о ней и пребывавший в отчаянии султан. Увидев бывшего визиря не в траурных одеждах, он со слезами на глазах воскликнул: «Невозможно, чтобы враг моего сына остался жить!» – и приказал удушить своего старого соратника тетивой от лука…

Весной 1481 года Мехмед II Завоеватель выступил в свой последний поход. Куда именно должна была отправиться османская армия, так и осталось неизвестным – скрытный и подозрительный султан привычно держал план кампании при себе. Рассказывают, что однажды на вопрос о цели марш-броска он со смехом ответил: «Если бы хоть один волос в моей бороде прознал об этом, я бы вырвал его и сжег». В пути здоровье султана, страдавшего от ожирения и артрита, резко ухудшилось. Чтобы облегчить мучения больного, походный лекарь дал ему слишком большую дозу опиума. Была ли эта врачебная ошибка случайной или, как считали многие современники, руку доктора направляла воля принца Баязида – неизвестно. 3 мая 1481 года в час полуденной молтивы Мехмед II Фатих скончался. Впрочем, даже смерть оказалась бессильна перед надменным тщеславием Завоевателя. На своей могиле он повелел высечь следующие слова: «Я намерен захватить Родос и подчинить себе Италию».

Весть о смерти османского султана вызвала в Европе всеобщее ликование. Папа Сикст IV объявил в Риме трехдневные празднества в честь избавления христианства от страшной угрозы. Не проявили должного уважения к покойному и его подданные. Унаследовавший власть Баязид II распорядился уничтожить «непристойные» дворцовые фрески работы Беллини, а написанный венецианцем портрет Мехмеда, которым Завоеватель так гордился, велел продать на обычном рынке…

Мехмеда II Фатиха, вся жизнь которого была подчинена погоне за бессмертной славой, забыли чуть ли не на следующий день после его смерти. Ислам предписывает хоронить покойника как можно скорее ^[87] – в идеале еще до заката солнца в день смерти, но тело грозного султана попросту бросили в одной из комнат дворца Топкапы, куда его спешно доставили, чтобы скрыть факт кончины султана. Лишь через три дня в помещение, где лежал мертвец, заглянул кто-то из слуг и зажег там ароматические свечи, чтобы хоть как-то перебить ужасную вонь разлагающегося трупа – вот и все почести, коих удостоился великий Завоеватель. И правительству, и тем более потенциальным наследникам было не до траурных ритуалов – они боролись за власть.

После подозрительной гибели Мустафы, любимого сына Фатиха, его место в Конье – и в умозрительной очереди престолонаследников – занял шехзаде Джем. Младший принц, хотя и не обладал полководческими талантами Мехмеда II, но разделял многие другие его увлечения, в том числе живой интерес к западному искусству и пристрастие к алкоголю. Некоторые исследователи полагают, что на знаменитом портрете «Сидящий писарь» Джентиле Беллини изобразил именно шехзаде Джема. Другим косвенным подтверждением высоких шансов младшего принца унаследовать османский престол было его назначение губернатором провинции Караман. В описываемый период преемником умершего султана зачастую становился тот из законных наследников, кто первым добирался до опустевшего трона, а доверенная Джему Конья лежала на полдня пути ближе к столице, чем резиденция шехзаде Баязида ^[88].