Родовое проклятие - читать онлайн книгу. Автор: Нора Робертс cтр.№ 55

И кровь.

— Кровь храброго сердца, верней не бывает, — Айона взяла свой ритуальный нож и рассекла Бойлу ладонь, — я с кровью своею соединяю.

И, резанув по своей руке, плотно прижала ее к его ладони.

— Жизнь и свет — ярче нет! — провозгласила она и наклонила ладонь над чашей, сливая в нее перемешавшуюся кровь.

Коннор взял за руку Миру, поцеловал ее в ладошку.

— Из сердца, вернее которого нет. — Он рассек руку ей, потом себе. — Смешайся с моей, вырвем с корнем вред. Жизнь и свет — ярче нет!

Брэнна повернулась к Фину и хотела было взять его за руку, но тот не дал, а вместо этого спустил рубашку с одного плеча.

— Возьми из его клейма.

Она покачала головой, и тогда он схватил ее руку, сжимавшую нож.

— Из клейма!

— Как скажешь.

Брэнна провела лезвием по пентаграмме — его родовому проклятию.

— Кровь из клейма я смешаю с моею, черную с белой — и стану сильнее. Из черного знака я крови возьму, смешаю с своею и в чашу волью. И белое с черным сольется в одно и силы нам даст побороть это зло. — Когда она наложила свою порезанную руку на его плечо, плоть к плоти, кровь к крови, пламя свечей взметнулось вверх и воздух задрожал.

— Черное с белым — вот наш ответ, жизнь и свет — ярче нет!

Кровь тонкой струйкой сбежала с ее руки в чашу. Зелье закипело, запузырилось, задымилось.

— Именем Сорки, всех, кто был до нас, всех, кто будет после. Силы мы объединяем, чтоб на смертный бой пойти. На свет злодея вызываем: ты из тени выходи!

Она кинула проволочную фигурку в чашу, где та вспыхнула оранжевым, золотым, красным пламенем, сопровождаемым страшным, как ураган, гулом, в котором слышались зовущие издалека тысячи голосов.

А потом все стихло. Наступила звенящая тишина.

Брэнна заглянула в чашу и выдохнула.

— Получилось. Вот теперь все правильно. Теперь ему придет конец.

— Убрать огонь? — спросила Айона.

— Пускай еще часок покипит, а потом убавим жар — и пусть томится до утра, набирает силу. И когда придет Сауин, мы его этим зельем прикончим.

— Значит, на данный момент закончили? — поинтересовалась Мира.

— Закончили. И мне хочется проветрить голову и выпить доброго вина.

— Тогда мы сейчас вернемся. Мне надо только… — Она уже тянула Коннора к выходу. — Мне надо с Коннором переброситься.

— Что такое? — забеспокоился тот, когда она крепко схватила его за руку и потащила из мастерской, через кухню, в глубину дома. — Ты расстроилась? Я знаю, ритуал вышел напряженный, но…

— Да. Да. Напряженный, — повторяла Мира нараспев, увлекая его в гостиную и дальше, вверх по лестнице.

— Это из-за крови, да? Я знаю, это больно, но честное слово, иначе бы ничего не вышло.

— Нет. Да. Господи. И то, и это, и все вместе! — Задыхаясь, она втолкнула Коннора в его собственную спальню и захлопнула дверь.

Потом приникла к нему поцелуем с таким жаром, что, казалось, их губы сейчас сплавятся.

— Ух! — только и сумел выдохнуть Коннор, наконец догадываясь, в чем дело, а Мира уже стягивала с него свитер и отбрасывала подальше в сторону.

— Дай… Дай мне! — Она сдернула с него рубаху и впилась зубами в его голое плечо. — Дай же мне!

Он бы предпочел сбавить темп — хоть немного, — но Мира уже расстегивала ему ремень, а что в таком случае остается делать мужчине?

Коннор начал стягивать свитер с нее — раздевать женщину было одним из его любимых удовольствий, — но запутался в ее суетливых руках. Решил было разорвать этот свитер к чертовой матери, потом…

— Да ну к черту!

В следующий миг Мира уже была без одежды, и Коннор тоже.

— Да, да, да! — Она вцепилась ему в волосы, впилась в рот, застонала от наслаждения, когда он взял в руки ее груди.

Никогда еще Мира не испытывала такой безудержной страсти, не знала такого бьющего через край, трепещущего желания. Должно быть, на нее подействовал этот колеблющийся по кругу воздух, пульсирующий огонь, поразительный всплеск энергии, слияние энергетических полей и магии.

Одно она знала наверняка: если прямо сейчас она его не получит, то сойдет с ума.

От Коннора все еще исходил вкус этой волшебной экзотики — могучей, соблазнительной на грани порока и тьмы. Она чувствовала, что колдовство еще продолжает в нем бурлить и никак не уляжется.

И она хотела этого колдовства. Хотела его. Хотела всего.

Теперь его руки сделались нетерпеливыми, стали жадными, грубыми и проворными. И этого она тоже хотела, жаждала его прикосновений, страстно желала принадлежать ему — как будто от этого зависела и его жизнь тоже.

Для нее это точно был вопрос жизни и смерти.

Он развернул ее, вынудил отступить к двери. На один лишь миг она взглянула в его глаза, лютые, неприрученные, — и он вошел в нее.

Она думала, что сойдет с ума, если он этого не сделает, но теперь, когда это произошло, в самом деле лишилась рассудка.

Ее бедра ритмично бились, призывая его подстроиться под ее бешеный ритм. Ногтями она впивалась в его тело — в спину, в плечи, она стискивала зубы так, что слышался скрежет. Короткие удары боли, горячей и стремительной, давали ему такое наслаждение, что он сделался покорнее раба. Кровь в жилах билась, как удары молота, и он все глубже, быстрее и сильнее входил в нее, так что от бешеного ритма перехватывало дыхание.

Она издала крик, в котором соединились шок и жажда продолжения. Потом вскрикнула снова, и на этот раз прозвучало его имя — с оттенком недоумения. И когда он подхватил ее за бедра и приподнял, она с готовностью обвила ногами его торс.

Он жадно впился в ее шею, не в силах насытиться ее вкусом и, в свою очередь, наполняя ее своей страстью, пока не отпали последние условности.

Он извергся, она сжала его еще сильней, и в этот момент — он готов был поклясться — даже воздух вокруг задрожал, как дрожит стекло под напором ветра, а потом ее финальный возглас стих, превратившись в судорожный вздох.

Обмякшие, они сползли на пол, сплетя потные руки и ноги.

— Боже. Боже милостивый. — Мира судорожно хватала воздух, как вытащенная из воды утопленница.

Коннор тоже силился отдышаться и сумел лишь промычать что-то нечленораздельное, после чего, не открывая глаз, плюхнулся на спину с прерывисто вздымающейся грудью.

— Под нами пол не трясется?

— Не думаю. — Коннор открыл глаза и уставился в потолок. — Может быть. Нет, все-таки нет. Наверное, это мы сами трясемся — точнее сказать, вибрируем. Говорят, при землетрясении после первого толчка всегда бывают афтершоки.