Предания Синих камней - читать онлайн книгу. Автор: Станислав Ермаков cтр.№ 42

Таким образом, именно Синие камни в первую очередь оказываются связаны с идеей плодородия и вообще урожая. Их функция – посредничество между людьми и теми силами, от которых, как считается, этот урожай зависит. Отнюдь не достоверно, что к ним ходили «за здоровьем вообще», если только за исцелением от совершенно определённых недугов. Впрочем, в более позднее время должно было произойти смешение представлений и функции Синих камней существенно расширились.

Указание на первоначальное местонахождение камня в овраге «за Борисом и Глебом» вызывает в памяти интересную, хотя и едва ли доказуемую ассоциацию. Этих первых русских святых почитают отнюдь не в те дни, когда следовало бы по хронологии исторических событий. «Думаю, что Владимир Мономах, учреждая наперекор греческой церкви русский национальный праздник, сознательно отошел от всех реальных дат (связанных с жизнью исторических князей. – С.Е.) и выбрал один из тех дней, на который приходился какой-то древний народный праздник, праздник только что пробившихся на свет ростков яровых посевов» ^[96]. В честь посевов или нет, все народные весенние праздники связаны с плодородием, и их ритуалы и магия имеют репродуцирующую направленность, нацелены на обеспечение хорошего урожая в новом сельскохозяйственном сезоне.

Точное местонахождение Борисоглебского монастыря спорно. Говорили даже о двух таких монастырях. Один из них связывали с Александровой горой, но ещё в 1902 году эту связь опроверг краевед И. С. Беляев ^[97]. Согласно его разысканиям, первый из Борисоглебских монастырей, Надозёрный (Нагорный) монастырь, один из древнейших на Руси, возник между 1071–1180 годами. Находился он на берегу Плещеева озера. В 1788 году на месте бывшего монастыря разместилось городское кладбище. Строения этого древнего монастыря до настоящего не дошли. Ныне на его месте находится район города Переславля, известный как Борисоглебская Слобода. (И, кстати, имеется очень подходящий овраг.) Второй, Борисоглебский Песоцкий монастырь, основан в 1252 году и находился южнее Никольского монастыря, сохранившегося до наших дней. Он служил дополнительной защитой с уязвимой стороны Переславского кремля и был упразднён в 1764 году. Однако мы видим, что, хотя однозначная связь именно этого монастыря с Александровой горой и подвергается обоснованному сомнению, о ней продолжают говорить и писать разные авторы. Удобство рациональных объяснений, как всегда, приоритетно.

Как было сказано, можно допустить, что Нагорный монастырь был заложен именно здесь, значительно ближе к тогдашнему городу, и освящён в честь Бориса и Глеба не случайно, но в связи с обычаем отмечать поблизости от места его закладки древнейшие языческие праздники, в первую очередь весенне-летнего цикла, а почитаемый камень, связанный с культом плодородия, находился у оврага (в овраге), то есть в низине – там, где и положено пребывать объекту, имеющему отношение к Иному (Нижнему, потустороннему) миру. Впрочем, к XVI–XVII векам память об особенностях почитания камня и «совсем правильных» календарных датах вполне уже могла быть и частично утрачена.

Взаимное расположение Александровой горы и Синь-Камня на спутниковом снимке 2015 года

Как и в случае с гипотетическим святилищем на Александровой горе, очень косвенным доводом в пользу того, что именно Борисоглебская Слобода была адресом того, первого монастыря, может быть следующее обстоятельство, о котором сейчас вспоминать немодно.

Обычно считается, что монастыри на территории России служили форпостами в диких, неосвоенных краях. Они действительно были крепостями, центрами просвещения и так далее, но так произошло далеко не сразу. Когда христианство совершенно укрепилось в качестве официальной религии, монастыри действительно играли описанную роль, а равно и много других. Так, они были крупными феодалами, служили тюрьмами, местами политической ссылки…

Но возникали они лишь там, где вера уже укрепилась достаточно, а риск разрушения новой обители был минимальным. Дело не только и не столько в приверженности простых людей языческим верованиям, скорее, в головах простых селян, как и в других краях, была изрядная путаница. Но её существование и многочисленные причины чаще были чисто экономическими: крестьяне, особенно на окраинах, где люди привыкли жить достаточно свободно, сопротивлялись закрепощению, барщине и различным поборам в меру своих сил. Случаи бунтов и гибели монахов имели место даже в XVII веке, когда, казалось бы, система уже сложилась.

«Множество легенд, связанных с монастырями, хранит религиозная традиция. Известны легенды о чудесах, якобы предшествовавших основанию многих монастырей, о “подвигах” людей “святой” жизни, об исцеляющей силе монастырских источников, о хранящихся в обителях “чудотворных” иконах и “священных” реликвиях. Но мы поведем речь не о них. <…>

Вчитаемся… в строки В. О. Ключевского. Историк пишет о крестьянах, “которые селились вокруг богатевшей обители как религиозной и хозяйственной своей опоры”, и об иноке, который решил оставить свой монастырь, чтобы “искать безмолвия в настоящей глухой пустыне, и настоятель охотно благословлял его на это”. Читаем далее: “Найти место, где бы уединиться от человек”, было важной заботой отшельника, манили дебри, где были бы “леса черные, блата, мхи и чащи непроходимые”. На выбранном месте ставилась “кельица малая или просто устроялась землянка”. Итак, одинокий инок в непролазной чаще. Казалось бы, полная церковная идиллия.

В той же лекции “Курса” В. О. Ключевский, как бы противореча себе, ставит под сомнение им же нарисованную картину: “…невольно спрашиваешь себя, как могло случиться, что общества людей, отрекавшихся от мира и всех его благ, явились у нас обладателями обширных земельных богатств…” И опять же как бы вскользь: “Было ли то искание пустынного безмолвия ради спасения души или стремление почувствовать свою силу инока иметь свой монастырь, из послушника превратиться в хозяина?” <…> В. О. Ключевский не приводит не одного примера иноческого труда в “непроходимых чащах”. Зато лекции его полны примерами обратного. Они полны фактами типично крепостнической деятельности монастырей, захвата ими общинных земель, закрепощения крестьян, примерами того, как монахи забирали в свои руки торговлю того или иного региона. <…>

…историк как бы мимоходом подводит итог. “Следя за распространением монастырей, – пишет В. О. Ключевский, – замечаем, что первоначально они идут за русско-христианской жизнью, а не ведут ее за собой”» ^[98].

Те несколько вёрст, что отделяют Александрову гору от Переславля-Залесского, вроде бы невеликое расстояние. Но по меркам почти тысячелетней давности оно всё же достаточно внушительное, рядом густые леса, языческие святилища, «дикая» меря неподалёку…