Самоходчики  - читать онлайн книгу. Автор: Артем Драбкин cтр.№ 67

16.02.45 во время разведки у н.п. Струмень, разрывом вражеской мины капитан Шкляр был тяжело ранен». — Прим. Н.Ч.)

Вам пришлось долго воевать, многое пережить, как Вы считаете, что Вам помогло уцелеть на фронте?

И опыт, и умение, но, и судьба, наверное, чёрт его знает…

Случайность… Ну, и повезло, конечно — всё вместе взятое. Но вот ведь судьба какая. На Курской дуге со мной был случай.

Мы же всё время наступали, наступали, но в какой-то момент выдохлись, и нас вывели во 2-й эшелон на отдых. Я быстро выкопал себе окопчик, поели, и сразу завалился спать. А у меня в отделении был такой Дидюлькин. Хороший мужик из Самары, но у него было шесть детей, и он всё боялся, что его убьют. Вдруг, сквозь сон слышу, он кричит-«Командир, танки!» Но я-то это слышу, а подняться никак не могу, до того устал. Оказывается, это их десант нашу цепочку прорвал и нам в тыл заходит. В общем, пока поднялся, смотрю, солдатики бегут по опушке, и я остался один.

Тоже побежал, и вдруг вспомнил, а чем отбивать-то? Вспомнил, что у меня на бруствере лежали две бутылки с зажигательной смесью. Пока вернулся за ними, пробежал совсем немного, а там уже какой-то офицер организовывает оборону: «Ребята, спокойно! Мы их сейчас встретим!» Я залег за одну сосну, причем так удачно вышло, что и позиция отличная и замаскирован. Немцы выбегают прямо на меня, и я их расстреливаю…

Так отбили несколько атак и тут немцы стали забрасывать нас гранатами. В какой-то момент глянул, а мои ребята откатились чуть назад. И вижу, что остались только Дидюлькин и еще один, в окопчике метрах в шести от меня. Думаю, надо бы к ним третьим, но этот капитан, крепкий такой мужик в выцветшей гимнастерке, заметил мое намерение и кричит: «Не отступать! Стреляй и не отступай!»

А немцы уже и минометы подтащили и начали нас забрасывать. Раз-два! Раз, и как дал, прямо в этот окопчик, куда я хотел перебежать. Мне только лопатку осколочком зацепило, а их в клочья… Вот как это назвать?! Судьба или просто капитан не пустил?..

Немцы как вояки?

Хорошие. Настолько зря пустой болтовней сбивали, что немецкий пролетариат вот-вот повернёт оружие против своих буржуев, а они до самого конца войны воевали хорошо. Когда их больше — мы отступаем. Нас больше — они отступают.

Помню, как-то наступали на какую-то деревню. Нас мало уже оставалось, и мы на окраине собрались, готовимся атаковать. А тут из этой деревни на нас вдруг выступает батальон, а может, и целый полк немцев.

Господи, идут и идут, а нас всего ничего… Понимаем, что бежать надо, но пока ведем огонь. А они всё ближе и ближе, и, когда вышли прямо против нас, сзади как сыграла «катюша». И так точно по ним попала…

Как разрывы кончились, смотрим, а оставшиеся немцы бегут назад в деревню. Вот вам действие «катюши».

А у немцев были шестиствольные минометы. Помню, в одном месте мы остановились, надо окопаться, но грунт там попался глинистый и я схалтурил. Выкопал неглубоко, а тут вдруг огневой налет этих «андрюш». Слышно, как они сыграли — «Ррру-рру-рру», значит, жди разрывов. Конечно, вжался, как только мог, и загадал — если выживу, полностью окопаюсь. Как только огневой налет кончился, быстро по грудь окопался. Тут опять огневой налет — но мне уже полегче. Но всё равно, думаю, надо ещё больше окопаться. Наконец, только закончил углубляться, а тут команда — «Вперёд!»

Хотелось бы задать Вам один из самых важных вопросов нашего проекта. Могли ли мы победить с меньшими потерями?

Да, у нас людей не жалели… Мы воевали числом, а не умением, это и тогда мне было понятно. Ведь даже я, простой сержант, видел, что мы неправильно наступаем — фактически бьем не кулаком, а растопыренными пальцами. И понимал, что сперва ведь надо как следует разведать, и потом как делал немец — ударить в слабое место кулаком. Вот тогда будет эффект! И поэтому так донаступались, что потеряли 28 миллионов… Но уже только потом я стал понимать, что и не командиры в этом виноваты. Ведь на них самих сверху очень сильно давили — «Наступать! Только вперед! Не снижать темпа!» Помню, как-то в наступлении в Венгрии вышли к какому-то каналу, но заезд на мост через него оказался неудобным. Наша машина заехала на него, а там поворот, и на нём мы забуксовали. И никак… Смотрю, тут какой-то генерал-лейтенант подбегает с криком: «Командир машины ко мне! Почему так?! Вот я тебе сейчас…», а в руках у него большая палка. И не ударил, но замахнулся. Вдруг наш механик раз-раз и выехал. Что помогло, не знаю. Но я к чему говорю, ну нехорошо генералу стоять на переправе и вот так подгонять всех… Но получается, вся наша Красная Армия была так построена, и Жукова офицеры боялись больше, чем противника. А виноват в этом Сталин! Потому что он был Царь! Ещё ничего не готово, а он всё поджимал — «Давай! Давай! Давай!» Но тогда я этого не понимал, и ещё и после войны был очарован им. У меня, кстати, была такая интересная история.

В 1950 году я женился, и приехал в отпуск к родителям жены. И как-то мы с тестем выпивали вдвоем, и чего-то у нас зашел разговор и о Сталине, и я его всё хвалю и хвалю. Тут он сзади ко мне подходит, за плечи обнимает и говорит так ласково: «Николаша, хватит тебе уже этого вампира хвалить!» А ты знаешь, кем он был?! Майором КГБ!!! Как он мне поверил, не знаю, но вот такой разговор случился. В 50 году!!! Я, конечно, молчал, но заноза в голове осталась.

И когда после XX съезда, мы к ним приехали, опять с ним сели говорить, он меня спрашивает: «Николаша, а помнишь наш разговор?» — «Конечно, помню». И вдруг он меня спрашивает, горько так: «Вот ты знаешь, сколько людей можно за ночь расстрелять?» Рукой махнул так: «По тридцать человек за ночь…» Врет не врет, не знаю, но он служил комендантом управления КГБ по Рязанской области и, наверное, знал о чем говорил. Так что даже в этой системе не все были палачами, люди-то понимают, что кругом творится.

А вам на фронте, кстати, с особистами довелось сталкиваться? Почти все ветераны, например, признаются, что им хоть раз пришлось присутствовать на показательном расстреле.

Нет, расстрелов я не видел ни разу, и с этой службой соприкоснулся уже только после войны.

После училища я попал служить в Германию, и в полку меня вдруг вызвал наш особист: «Зайдём ко мне в кабинет!» Причем, по званию он младший лейтенант, а перед ним даже наш командир батальона Литвиненко, хороший такой кубанец, боевой казак, под козырек берёт. Захожу, а там сидят подполковник, майор, этот наш, и все втроём они на меня навалились. Стали уговаривать, чтобы я сообщал, кто куда ходит, кто чего говорит. Я отпирался, как мог: «Если будут враждебные элементы, неужели я не расскажу?» Нет, уломали, и, в конце концов, я подписал бумагу. Даже кличку мне свою дали — «Алексеев»…

Шесть человек солдат стали носить мне записки, которые я передавал младшему лейтенанту. Неделю мучился, прямо места себе не находил, как же я теперь?

А лейтенант ещё и нагнетает: «А чего сам не пишешь?» — «Да, ничего нет пока». — «Пиши, давай!» Но так ни одной и не написал. А что писать? Что солдат жалуется, что дома плохой урожай?! Потом я заменился в Прибалтику и как-то захожу в штаб, а там этот самый подполковник, который меня вербовал. Узнал его, отдал честь, а у самого душа прямо оборвалась: «Господи, опять мне станут задания давать…» Но проходит месяц, два, три, пять, я его больше не встречал и он о себе не напоминал.