Алмаз упал ему в руку. Флам, хлопая крыльями, вылетел из пасти гиппопотама, и Бен аккуратно положил камень гиппопотаму на язык и прошептал:
– Возьми обратно то, что тебе принадлежит, но только постарайся, пожалуйста, если можно, спасти музей.
Он проговорил эти слова, вложив в них всю душу, без остатка. И отступил на шаг.
Гиппопотам закрыл пасть. Сглотнул. Очень громко. Даже у кита получилось бы тише. Потом рыгнул – тут покраснел бы и дракон. Но гиппопотам просто широко улыбнулся, и от его улыбки на речном берегу снова стало светло, как днем.
– Я обрел свою силу. И ясность мысли!
– Может, и так, – сухо заметила землеройка. – Сколько ты еще планируешь околачиваться в столь мерзком месте?
– Теперь, когда ко мне вернулся алмаз, я смогу сам выбирать, какого быть размера. Но мне кажется, сейчас я самой подходящей величины, чтобы доставить вас всех в музей.
– Шутите? – не выдержала мама. – Я на эту спину не полезу.
Но гиппопотаму было не до шуток. И выбора у мамы не было. Разлившаяся вода отрезала их от берега, и мыс превратился в островок.
В конце концов все четверо расселись на спине у гиппопотама. Маме это далось нелегко, впрочем, и остальные тоже не особо удобно устроились. Гиппопотам был таким огромным, что Бен позже сравнивал это путешествие с поездкой на гигантском столе – гладком, отполированном до блеска столе размером с гиппопотама. Но зверь шел размеренным шагом – его ноги были отлично приспособлены для хождения по болоту, и ни речному течению, ни чавкающей грязи его было не остановить. Он аккуратно пробирался сквозь высокую воду, освещая себе путь алмазным светом собственной улыбки. Землеройка устроилась прямо у него над ухом и пискливо выдавала указания, куда повернуть. Постепенно пассажиры – несмотря на все опасности – повеселели.
Даже дождь немножко поутих, хотя все равно слегка накрапывало. Когда они почти добрались до музея, все сразу снова загрустили: стало понятно, как опасно наводнение. Вода, отливая черным блеском, наступала, превращая сушу в череду маленьких озер.
Флам забеспокоился:
– Не могу я тут всю ночь рассиживаться. Полечу вперед, найду пчел, пусть проверят, как там, в музее. Встречу вас у парадного входа.
– Хочешь узнать, проникла ли уже вода внутрь? Если еще не залило, так уже скоро зальет, – сказала мама.
– Лечу на разведку, – крикнул сыч, взмывая вверх.
– Скажи Констанции, что мы появимся… – прокричал Бен.
– Да, скажи, что мы скоро будем, – перебила его мама.
– …как только разберемся с наводнением, – продолжил Бен.
Мама покачала головой:
– Тут понадобятся немало людей и серьезное оборудование.
– Нет у нас на это времени, – возразил мальчик. – Уверен, что гиппопотам сможет со всем справиться.
Гиппопотам развернулся и широко раскрыл пасть. Ярчайший свет залил всю запруду. Среди бурунов и водоворотов ясно виднелся огромный ствол, застрявший в плотине. Ветки и прочий мусор наваливались сверху, только укрепляя баррикаду. Эта новая плотина тянулась до самого берега и заставляла воду течь в обход, заливая прибрежную землю.
Мама страшно расстроилась.
– Тут уже ничего не поделаешь, – заявила она. – Куда хуже, чем я думала. Пока совсем не залило все здание, надо вызволять мисс Гарнер-Ги и звонить в аварийную службу.
– И руки сложить? – возмутился Бен.
– Что тут сделаешь? Даже близко подходить опасно.
– Но он же Речная лошадь! Ему все под силу.
– Что под силу? – повернул морду гиппопотам. – Есть идеи?
– Ну… – Бена охватило отчаянье. – Ну, не знаю. Но у тебя же теперь есть алмаз. Разве в нем не хватит волшебства, чтобы все исправить? Чтобы, скажем, сдуть все это отсюда.
– Интересная идея. Надо попробовать. А ну держитесь крепче.
К счастью, они послушались. Зверь стал на глазах раздуваться, а потом широко раскрыл сияющую пасть и дунул.
Глава 37. Дыхание Речной лошади
Бен потом рассказывал, на что это было похоже – на полет на крыльях ветра. Дыхание Речной лошади гнало воду гигантской серебристой волной, стена воды поднималась все выше, и выше, и выше… – казалось, поток зальет и их, и весь город.
– Что вы творите? – вопила мама.
Землеройку чуть не унесло, но Бен ухватил ее в последнюю секунду, а гиппопотам все дул и дул. Рыбины выскакивали на поверхность, отливая металлическим блеском на фоне серебристых струй. Казалось, что рыбки провисели в воздухе всего секунду-другую, и тут водяная мощь с чудовищным всплеском обрушилась на ствол дерева и сломанный мост. Вода в мгновенье перенесла через край плотины и ствол, и кучу веток и мусора, а водопад утащил все вниз.
Но и пассажирам немало досталось. Бен распластался на спине у гиппопотама и удерживался там из последних сил, мама еле-еле цеплялась сзади, а мир вокруг, коричневатый и серебристый, ревел и пенился, грозя смыть все без разбора. Лицо заливала вода. Маслянистое зловоние достигало небес. Но гиппопотаму это было нипочем – он стоял, как крепость, возвышаясь надо всем вокруг. На какое-то мгновение Бену показалось, что он может заглянуть внутрь грачиных гнезд в кронах деревьев. И тут вихрь утих, вода опала и разгладилась, гиппопотам повернулся и зашагал между деревьями в сторону музея.
Бен давно уже не вспоминал про туман. Слишком много всего случилось. Да и устал он порядком. Но сейчас, когда они были почти рядом с музеем, у мальчика живот скрутило от страха.
Мама сразу почувствовала, что сын опять расстроился.
– Устал? Потерпи еще немножко, сейчас доберемся до телефона, позвоним в полицию… Все будет в порядке.
– Так вот прямо полиция и разберется с этим туманом, – пробормотал мальчик.
Мама нетерпеливо вздохнула:
– А что там с туманом? Перестань ходить вокруг да около, расскажи, в чем дело. Ты говорил, что туман наколдовала ведьма, но она же добрая.
Землеройка снова принялась мрачно покусывать хвост:
– Поначалу ее бы никто доброй не назвал.
– Когда ведьма наколдовала туман, она очень злилась, – объяснил гиппопотам. – Так что потом даже она сама уже ничего не могла исправить. Такова природа первозданной магии, заранее не предскажешь, что получится. И теперь туман расползся повсюду, и размер экспоната больше значения не имеет, и кто знает, что еще оживет.